Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы

– Жить в плетеной хижине не самое ужасное… – грустно проговорил он, качая головой.

– А что хуже?

– Непонимание.

Спокойная, невозмутимая интонация его низкого голоса действовала ей на нервы.

– Ты хочешь сказать, что я не понимаю тебя? – спросила она с вызовом.

Он пожал плечами и не ответил.

Внезапно Скарлетт ощутила прилив острой ненависти к мужу.

– Лучше бы ты сам попытался понять меня! – вне себя выкрикнула она и торопливо пошла в сторону дома.

Ретт задумчиво смотрел ей вслед.

Когда Ретт с Кэти отправлялись верхом исследовать окрестности Лэндинга, мадемуазель Леру всегда выражала желание прокатиться вместе с ними.

Они ехали по неширокой дороге, ведущей через магнолиевую рощу. Бутоны на деревьях только-только распускались, но в воздухе стоял пряный, густой аромат.

– Здесь намного красивее, чем в Африке, – заговорила Кэт, оглядываясь. – Там меньше разных растений. Даже в оазисах не встретишь таких зарослей, как здесь. Зато зверей в сто раз больше. Папа, ты помнишь, как я однажды сунулась в кусты и нашла трех львят?

Кэт сделала паузу, вопросительно глядя на отца. Он неуверенно улыбнулся.

– Ты предупреждал, что когда видишь зверей, голоса лучше не подавать, и я махнула тебе рукой. Ты подкрался, осторожно, как кошка…

– А где были львы? – нахмурился Ретт.

– Не знаю. Наверное, ушли на охоту. Мы видели неподалеку стада зебр и гну. Я хотела взять одного львенка – они такие хорошенькие! Но ты запретил. Сказал, что разъяренная львица найдет нас по следам и обязательно отомстит. Ну что, вспомнил?

– Кажется, припоминаю… – солгал Ретт. – А чем все закончилось?

– Ты схватил меня в охапку и потащил к лошадям. Они были неспокойны, и ты тоже забеспокоился, что хищники близко.

– Но у меня ведь было с собой ружье? – вопросительно взглянул он на дочь.

– Конечно, было. Кто же ездит в вельд без оружия? – улыбнулась Кэти.

Батлер обернулся к гувернантке.

– Вы тоже ездили с нами, мадемуазель Леру?

– Не в тот раз. Я тогда еще только училась ездить верхом.

Увидев в конце дорожки просвет, Кэти поскакала вперед. Ретт с Леру ехали шагом, продолжая беседовать.

Батлеру было приятно общаться с гувернанткой. Та не пыталась напомнить ему что-то из прошлого. Чаще они болтали об окружающем пейзаже, об успехах Кэт в рисовании. С Эжени можно было говорить по-французски, и Ретту отчего-то это нравилось. Он спрашивал ее советов, что почитать из французской литературы, и после они с обоюдным удовольствием обсуждали книги. В присутствии девушки Ретт вел себя непринужденно, совсем не так, как со Скарлетт, когда он постоянно ощущал, что его оценивают, сравнивают с кем-то, и понимал, что сравнение не в его пользу.

Миновав рощу, они выехали на широкий луг, покато спускающийся в сторону реки. Увидев, что Кэт, оставив пони на опушке, собирает цветы на другом конце луга, Ретт предложил спешиться.

– С вами всегда так приятно беседовать, – признался он, усаживаясь возле мадемуазель Леру на ствол упавшего дерева.

Продолжая следить глазами за Кэт, Ретт раскурил сигару. Эжени не отрывала глаз от его лица.

– Мистер Батлер, Ретт… – впервые она назвала его по имени, и он удивленно обернулся.

– Ретт, – повторила она, – вы ведь позволите мне называть вас так? Хотя бы когда мы наедине…

– Я не против, мадемуазель…

– Без мадемуазель. Просто Эжени.

– Хорошо, – улыбнулся Батлер. – Мы друзья, поэтому, я думаю, можем называть друг друга по имени.

– Дело не в дружбе, – покачала головой Леру. – Я… Неужели вы ничего не замечали, Ретт?.. Ведь я давно люблю вас.

Ретт замер, глядя в ее исполненные любви и решимости голубые глаза.

– Давно, это…

– Да, еще до того, как вы пропали.

– Но ведь между нами, насколько я понимаю, ничего не было? – осторожно спросил он.

Девушка коротко вздохнула.

– К сожалению, нет. Тогда – нет. Но ведь теперь все изменилось!

– Простите, Эжени, я не понимаю вас… Что изменилось? Если вы о том, что я потерял память…

– Нет! – горячо возразила девушка. – Я о другом! Вы не любите ее!

– Скарлетт?..

– Да. Я ведь вижу, вы больше не любите ее! Мы живем в одном доме, и я знаю, вы больше не муж и жена.

Несколько секунд Ретт смотрел на ее умоляющее, напряженное лицо, затем отвернулся.

– Простите, но мне кажется, это касается только меня и Скарлетт, – неожиданно холодно проговорил он.

Но Леру, казалось, не слышала.

– Она не любит вас! У нее есть любовник! Это…

– Прекратите! – резко оборвал Батлер.

– Ретт, вы мне не верите? Спросите у Кэт, она тоже знает…

Он поднялся с места и ответил, холодно и строго:

– Я не стану ни о чем спрашивать у Кэт. И попрошу вас, Эжени, больше никогда не заводить подобных разговоров. Я готов обсуждать с вами книги, а свою семью – отказываюсь.

В небе светила полная луна, не давая Ретту спать. Покинув постель, он подошел к окну, распахнул его и стал смотреть на небо. В южном полушарии звезды совсем другие, отметил он, привычно ища глазами Большую Медведицу и Млечный Путь.

Ночь была наполнена стрекотом цикад и таинственными шорохами. Из сада доносился аромат ночных фиалок, он будил в душе что-то тревожное, несбыточное. Ему показалось, что скрипнуло окно в соседней спальне. Выглянув, он увидел распахнутые створки и, поколебавшись, направился к двери в коридор.

Из спальни Скарлетт не доносилось ни звука. Он постоял немного, прислушиваясь, даже коснулся дверной ручки, но войти не посмел. Тихо вздохнув, Ретт вернулся к себе.

Скарлетт тоже разбудила луна, и теперь она лежала без сна, думая о том, что ей необходимо вырваться из Лэндинга – хоть на неделю, хоть на несколько дней. Иначе она сойдет с ума. Ей до тошноты надоело притворяться, что все в порядке, устраивать вместе с Кэти показательные вечера воспоминаний для Ретта. Она уже пересказала ему все, что могла. Ему известны все события их прошлого, о некоторых она упоминала не по одному разу – и все равно он не вспомнил главного. Не вспомнил, как любил ее. И можно сто раз повторять: ты любил меня, любил, любил – разве поможет это? Любовь живет в сердце – причем тут потеря памяти?

Она решила, что отправится в Чарльстон без Ретта и Кэт. Не исключено, что чуть позже они поедут туда вместе. Ведь нельзя всю жизнь скрываться от общества? Она что-нибудь придумает, чтобы потеря памяти не так бросалась в глаза. Она научит Ретта отделываться междометиями на непонятные вопросы знакомых. Не пялиться с удивлением на каждого, кто заглянет в дом, а говорить: «Давно не виделись, как поживаете?» Возможно, со временем он привыкнет?

«Силы небесные! Дрессировать собственного мужа, как медведя в цирке!» – ужаснулась Скарлетт своим мыслям, но тут же подумала, что ничего другого ей не остается.