Ким Балков - Проклятие Баальбека

— Завтра сыграем свадьбу, — сказал Сохор-нойон, отпивая араку из плоской деревянной пиалы.

— Дай мне сначала стряхнуть пыль с гутулов, — улыбнулся Китбуга.

— Ждать больше нельзя, — возразил Сохор-нойон. — У Торалджина горячий нрав. Я еще летом обещал ему сыграть свадьбу.

Китбуга ничего не сказал и вышел из юрты. У входа нукеры играли в шагэ. Он хотел было присоединиться к ним, но раздумал, обошел юрту с другой стороны и присел на серый валун у резной коновязи.

Мысли рождались ровные и спокойные. Китбуга думал о предстоящей свадьбе, о детях, которых подарит ему Борогчин.

Китбуга проснулся утром от ржания сотен лошадей. От яркого солнца и пестрых нарядов рябило в глазах. Он был рад, что Буха-заарин пришел на его свадьбу.

Священник ударил в бубен и запел слабым старческим голосом:

— Бароо, бара, бара даа.

И вдруг, когда на жеребце вороной масти показалась одетая в разрисованные шелка невеста, Китбуга увидел у нее за спиной окровавленное лицо кыпчакской ханши. Она была все в той же красной феске с обломанной ветром павлиньей джигой.

Он понял, что никогда не избавится от этого воспоминания…

Он понял, что никогда не избавится от этого воспоминания…

Сероктен приходила к Бейбарсу даже тогда, когда, устав от бесконечных побоев и унижений, он рвал зубами вены на руках и бился головой о ребристое днище галеры.

— Вайе, эджэгет, — говорила она вкрадчивым голосом. — Тебе еще рано уходить к предкам. Ты должен отомстить за гибель Дешт-Ы-Кыпчак.

Но что он мог сделать? Двадцать лет Бейбарс был прикован цепями к вонючему днищу генуэзской галеры. Он слышал только свист бича над головой и лающие крики надсмотрщиков.

Бейбарс проклинал себя за то, что в последнем бою проявил слабость, и не бросился на монгольские копья.

Хабиру нашли его под грудой мертвых тел. Он сказал купцам, что является сыном хана Бачмана. Однако хабиру не поверили ему и отвезли его на невольничий рынок в Кафу.

Бейбарс никогда не забудет, как, закованный в цепи, он стоял на раскаленных от солнца плитах, и толстый купец в полосатой чалме пытался открыть ему рот. Он откусил краснобровому персу палец, и тот с ревом отскочил от него. А потом Бейбарса повалили на землю и стали нещадно бить палками.

Ненависть помогла ему выжить…

Галера подходила к Каиру. Бейбарс понял это по разговорам надсмотрщиков. Он знал, что генуэзцы хотят продать здесь старых рабов.

Едва корабль причалил к берегу, на его борту появились трое воинов в белых бурнусах и красных плащах.

Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, когда Бейбарс услышал родную речь. Он воспринял это, как провидение свыше.

— Нет земли краше, чем Дешт-Ы-Кыпчак! — закричал Бейбарс.

На какой-то миг все стихло, а потом со скрипом отвалилась крышка люка, и кто-то крикнул в темноту:

— Если ты кыпчак, назови свое имя?

— Я Бейбарс, сын хана Бачмана.

Воина, который освободил его, звали Кутуз. Он был высок и широкоплеч, с круглым безбровым лицом и раскосыми темными глазами.

Кутуз отвез Бейбарса в цитадель Каира, где жили мамлюки, составляющие гвардию египетского султана. Почти все они по происхождению были кыпчаками. В какой-то миг Бейбарсу даже показалось, что время побежало в обратную сторону, и он снова находится в родных степях…

Когда Бейбарс окреп, Кутуз повез его в город.

Каир был шумен и многолик. Кутуз сказал, что город основал Амру, знаменитый полководец арабского халифа Омара. В его палатке свила гнездо голубка. Как раз с этого места и начинался великий Каир.

Улицы города были переполнены лавками, кофейнями, шумными торговцами и кричащими верблюдами.

Бейбарс с восхищением смотрел на белые и розовые, в пестрых куполах мечети, на узорные и тонкие минареты, на толпы феллахов и коптов, с безучастными лицами сидящих прямо на земле. Изредка попадались бедуины — худые, темноглазые, рослые. Все они были с огромными кинжалами, которые носили либо на спине, либо за поясом.

— Бедуины — смелые воины, — сказал Кутуз. — Но они не умеют драться строем. Только мы сможем защитить Каир. Аллах милостив, феллахи и копты доверяют мамлюкам.

Бейбарс с интересом слушал своего спутника.

В конце улицы находилась белокаменная мечеть. Кутуз спрыгнул с коня и постучал камчой по ажурным металлическим решеткам на окнах.

Смуглолицый мулла распахнул дверь, и, разутые, вступили они в прохладу и сумрак мечети.

Все стены были испещрены причудливой вязью арабских надписей.

Кутуз пал на колени, а Бейбарс лишь склонил голову. Он был еще далек от того мягкого и трепетного чувства, какое испытывают верующие в Храме, и молил Всевышнего о мести. Сероктен, озорная и звонкоголосая Сероктен!.. Он должен отомстить за нее.

Уже стемнело, когда они вышли из мечети. Все небо было усеяно крупными звездами, а у дальней кромки, там, где расплывался во тьме самый высокий минарет Каира, неподвижно застыл тонкий серп луны.

Ночью Бейбарс долго не мог заснуть. С открытыми глазами лежал он на жесткой циновке, слушая жалобную песнь пустынного жаворонка.

Всевышний сжалился над ним, и он снова стал воином, но тогда отчего так больно и горько на сердце.

Белая кость, сын хана, а простые нукеры командуют им.

Кутуз говорил, что ему нужно обязательно принять ислам. Таковы здешние обычаи. Мамлюки не имеют права жениться. Только смерть может освободить гаскера от клятвы, которую он дал египетскому султану. Но их владыка милостив. Каждую субботу, когда хабиру рыдают в своих синагогах о разрушенном Храме, в крепость приводят сотни наложниц. Они довольно искусны в любви.

Бейбарс согласился поменять веру. Впрочем, у него не было другого выбора. Кутуз привел к нему муллу, и каждый вечер они уходили к зеркальному пруду, где тот читал Бейбарсу суры из корана. У него была хорошая память. И скоро он знал наизусть десятки наставлений пророка.

Однажды к Бейбарсу привели высокую и стройную гречанку с удивительно белой кожей. До этой встречи он еще не знал женщин, и сначала обращался с наложницей грубо и неумело, однако потом стал понимать ее желания и не отпускал девушку до самого утра. Ему захотелось, чтобы она пришла к нему и в следующую субботу. Но вместо нее прислали нумидийку. Она была черна, как дочь Иблиса и неутомима в любви. А потом он познал кареглазую хорезмийку и застенчивую персиянку, которая боялась посмотреть ему в глаза…

Бейбарс быстро охладел к наложницам. Он сказал об этом Кутузу, и тот, изменившись в лице, произнес шепотом:

— Мы не вправе пренебрегать милостью султана. Если ты откажешься от наложницы, тебя отправят в каменоломню.

Бейбарсу стало грустно. Вдруг до боли в груди ему захотелось снова оказаться в родной степи. Он мысленно увидел могучего орла, степенно и гордо восседающего на остроглавом кургане, каменное изваяние и косяки длинногривых лошадей…