Борис Тумасов - Василий III

В споре, в долгой борьбе раскололась русская церковь [203] …раскололась русская церковь. Одни иосифлянами себя считали, другие - нестяжателями. - Среди церковников произошёл раскол: нестяжатели, среди которых были Нил Сорский, Вассиан Патрикеев и др., требовали отказа церквей и монастырей от земельной собственности, так как считали, что монахи должны кормиться только результатом труда рук своих. А иосифляне, то есть последователи учения игумена Иосифа Волоцкого, отстаивали право монастырей и церквей на землевладение. . Одни иосифлянами себя считали, другие - нестяжателями.

Бояре нестяжателей руку держали. Ишь какие у монастырей земельные угодья! Так, гляди, церковники и на боярские вотчины замахнутся. У попов глаза алчные, брюхо ненасытное.

Проповеди нестяжателей лишить монастыри земельных наделов по душе и тем смердам, кто пахал её и сеял на ней. Но иосифляне сильны, за них стоял и покойный великий князь Иван Васильевич, и митрополит Симон.

Нынешний митрополит Варлаам, как и великий князь Василий, проявляет к нестяжателям терпение, да надолго ли? Вот и Вассиана позвал на Москву великий князь Василий, к столу приглашал. Но зачем из Белозерского края вызвал, ни словом не обмолвился, а Вассиан сам об этом не спросил. Надо будет, Василий скажет…

С зарею поднялся Вассиан, долго молился, не покидая кельи, потом, нахлобучив скуфейку, вышел во двор.

Высокий, ширококостный, с грубыми чертами лица и крепкими, привычными к работе руками, Вассиан совсем не походил на того, прежнего боярина. Но ведь и времени прошло! Посчитай, скоро двадцать лет, как распрощался он с мирским именем. Тогда звался он не Вассианом, а боярином Василием, сыном именитого Ивана Юрьевича Патрикеева.

Были бояре Патрикеевы противниками великой княгини Софьи. Не могли смириться, что она власть великокняжескую над боярской выставляла. Хотела бояр холопами государевыми видеть. И за ту нелюбовь к княгине Софье подверглись Патрикеевы суровой опале!

Прикрыв дверь кельи, Вассиан осмотрелся. Симонов монастырь в Москве, где поселился Вассиан, огромный и многолюдный, не сравнить с Сорским скитом. Там низкие, тесные кельи одна к другой лепятся, бревенчатая избушка, здесь, в Москве, церковь просторная, с шатровой крышей и апсидами [204] Апсида - часть церкви, примыкающая к основному корпусу. . Кельи монашеские хоть и рубленые, но добротные. Здесь же, в монастыре, светлая трапезная с длинными опрятными сосновыми столами и лавками; к трапезной примкнула поварня. В углу двора бревенчатые амбары, на дверях тяжёлые замки, за амбарами баня. Монастырь с постройками обнесён высокой изгородью.

Нет у Симонова монастыря земель, но живёт его братия безбедно. Кормят смерды из окрестных сел, да и бояре подносят. Радуется Вассиан… К этому и зовёт он. Зачем монастырям земли? Лишняя забота отрывает монахов от церковных служб…

У входа в поварню инок колол дрова. Заметив Вассиана, низко поклонился. Вассиан подошёл к нему, взял топор, легко взмахнул, ударил по чурке. Она с треском раскололась. Снова взметнулся топор в руках Вассиана.

Колол дрова долго, со знанием. Там, у Нила в ските, привык к этому. Когда гора чурок уменьшилась вдвое, передал топор иноку. Зазвонили колокола на звоннице, настойчиво созывая к утрене монахов и прихожан.

У распахнутых настежь ворот со скрипом остановилась колымага. Вассиан пригляделся. Хоть и издали, а без особого труда узнал в подъехавшем на богомолье боярина Версеня. Подумал: «Всё такой же худой, без дородности боярин Иван».

Смахнув с лица пот, Вассиан не спеша прошёл в церковь.

Выстояв утреню, Вассиан с Версенем уединились. В келье полумрак, тишина. По стенам сухие травы висят пучками, привялой травой посыпан дощатый пол, и от всего этого в келье пахнет лугом.

Разговор вели долгий, неторопливый. Сидели друг против друга, удивлялись, как незаметно постарели, каждому за сорок перевалило. В волосах густая седина, и лицо в морщинах.

- За кои годы встретиться довелось, - плакался Версень.

- На то воля не наша, - задумчиво произнёс Вассиан. - И не по охоте покинул я мирскую жизнь. Но не ропщу.

Поскрёб Версень в бороде, сказал с сожалением:

- Кабы послушал нас великий князь Иван Васильевич в ту пору да завещал великое княжение не Василию, а внуку Дмитрию, то не случилось бы того, чем ныне тяготимся.

- Сам ведаешь, Софья с Василием в силу вошли, - прервал его Вассиан. - За то, что противились им, и кару претерпели. Нынче, боярин Иван, строптив Василий, как прежде, либо обмяк?

Версень сокрушённо махнул рукой:

- А, пустое. Горбатый горб до гробовой доски носит.

- Это верно, - поддакнул Вассиан.

- Надменен Васька и своенравен. Не терпит, кто перечит. Грит: «Осударь я вам!» - перекривился Версень.

- В отца, - вставил Вассиан и нахмурился. - Круто княжит.

- Куда как круто, - поддакнул Версень. - Семён да Юрий на что родные братья Василию, и те на него недовольство таят. А уж что до Дмитрия, так того на поругание под Казань отправил. Вишь ты, басурманского царства Васька взалкал, а ему от ворот поворот. - Версень хихикнул. - А упреждали мы его, особливо я да Родивон Зиновеич. Поди, помнишь, боярина Твердю? Так на меня Васька разорался, попрекать зачал, а боярина Родивона Зиновеича ныне на Пушкарный двор упёк. Мается Родивон с работным людом. И ещё что хочу сказать тобе. - Версень склонился к Вассиану, зашептал в самое ухо: - Слыхал, Соломонию Васька попрекает в бездетности, бесчестит, не чтит за великую княгиню. И ещё за то Васька не любит Соломонию, что она в защиту бояр идёт. Знает, великая княгиня за бояр, а они за неё стеной встанут…

- Ох-хо-хо! - вздохнул Вассиан. - Византийское лукавство и высокомерие в крови великокняжеской.

Версень опередил:

- От Софьи всё повелось.

- То так, - согласился Вассиан. - От неё великие князья государями нарекают себя.

Замолкли надолго. Наконец Версень нарушил тишину.

- Как прослышал, что ты воротился в Москву, возрадовался. Ко всему за неудачу у Казани Васька хоть и озлобился, да всё же щелчок ему по носу. Знай, сверчок, свой шесток! - Версень довольно рассмеялся. Вытерев глаза от набежавшей слёзы, закончил: - Может, теперь голосу нашему внимать почнёт.

Вассиан неопределённо пожал плечами:

- Кто знает. Я вот на мудрость митрополита Варлаама полагаюсь. К нам, нестяжателям, он льнёт, хоть виду не кажет. Может, он на Василия влиять будет. Дай время, поглядим. Симон стар был и с Иосифовых слов говорил..

- Засиделся я у тебя, Вассиан, - поднялся Версень. - Радуюсь, что повидались, и душу отвёл.

Вассиан проводил его до ворот. Колымага, тарахтя по бревенчатому настилу, отъехала от монастыря, а Вассиан ещё долго глядел ей вслед.