Ануар Алимжанов - Гонец

Шона-Доба не находил себе места. Пока он гнался за проклятыми казахами в этой страшной степи, умер отец. И старший брат — Галдан Церен — уже занял его трон. А тут еще эти неуловимые батыры.

Вчера он решил самолично командовать всем войском и вопреки советам косоглазого тысячника Дамбы, возглавлявшего конницу, повелел собрать все тумены, приказал готовиться в поход. Но куда? Где ставки этих самозваных батыров Санырака и Тайлака? Лазутчики сообщают, что с Саныраком вместе и батыр Малайсары, осмелившийся открыто напасть на тумены джунгар еще в позапрошлом году.

…Пятьсот всадников он отправил в степь еще вчера вечером, приказал ловить всех встречных, стереть с лица земли все аулы на пути, но точно узнать, где главные силы Санырака и Тайлака.

Прошел день. Уже десятки пленных приводили к нему, и никто толком не сказал, где эти батыры…

В шатер вошел косоглазый Дамба. Вошел спокойно, как прежде, когда он был главой конницы, когда Шона-Доба не мог обращаться с ним, как с другими тысячниками. Принц был вынужден терпеть его. Но что это, косоглазый Дамба поклонился ему! Поклонился не как прежде, а согнув колени.

— Мой повелитель, здесь тот, кто укажет нам дорогу, яснозрячий провидец, которому дарована одна из тридцати священных пайз луноликого отца твоего Цевена Рабдана.

— Пусть войдет! — Шона-Доба скрыл свою радость. Он остался в той же позе. Вид его бы непроницаем. Он хотел вконец подавить спесь косоглазого Дамбы.

Но еще до того, как он сказал эти слова, в шатер бесшумно, словно привидение, вошел старец в лохмотьях. Вид его вызывал жалость. Ноги обмотаны бараньей шкурой, обвязаны кожаными ремешками. На копне длинных волос — островерхая шляпа из кошмы. Он опирался на сучковатый посох из арчи.

Шона-Доба опознал в нем одного из самых главных провидцев своего отца, одного из тех, от чьих советов и доносов отцу в былые времена зависела не только судьба сотников и тысячников, нойонов и ханов, но и его брата Галдана Церена и самого Шона-Доба.

— Я весь внимание! — изрек Шона-Доба, подражая своему отцу. — Далек ли был твой путь к нашему шатру?

Старец молчал. Отбросив свой посох, он сел в углу и, словно не слыша слов повелителя, начал разглядывать убранство шатра. Шона-Доба следил за его взглядом. Старец удивленно посмотрел на тысячника. Шона-Доба взмахнул опахалом. Дамба покинул шатер.

— Тот, кто говорит, что у него нет вши, — у того их две, — загадочно сказал гость. Принц не понял.

— Вели принести халат, мой повелитель. Не пристало верному слуге хунтайджи сидеть в священном шатре в одежде дервиша. Жажду гостя утоли.

…Принц ждал, пока гость, облачившись в новый халат, жадно опустошал чашу.

— Меч принадлежит тому, кто может им владеть, владения тому, кто может их завоевать. Так записано в коране, в священной книге мусульман, — начал гость. — Ты завоевал эти земли, ты покорил иноверцев. Но легче завоевать, чем управлять. Крепка ли твоя рука, зорки ли твои глаза, верны ли твои тысячники? — гость засыпал вопросами. Принц молчал.

— Мой повелитель хочет знать, где логово батыров Санырака и Тайлака? Их логово пока лежит по обе стороны твоего шатра, в двухдневных переходах на запад в степных лесах, на юг — за безымянными горами. Твои верные волкодавы — славный Дамба и свирепый Хансана, — как две стальные лапы могучего льва, одним ударом могут сломать их хребты. Спеши, мой повелитель, пока их юрты разбросаны, пока они спесью полны, пока батыры казахов не снюхались друг с другом.

Мои слуги поведут тысячников по верному пути. Меч принадлежит тому, кто умеет им владеть, — повторил гость. — Твой меч всегда должен быть отточен. Твое войско похоже на сборище. Надо встряхнуть его, чтобы в головах твоих слуг и рабов, коим доверил ты сабли свои, не копошились мухи сомнения. Только победа придает силу войску. Славный полководец и твой дядя Дабаджи ждет тебя в Туркестане. Шатры его тысячников белеют в Сайраме. Вы вместе одержите последнюю победу над неверными, и эти степи, и города у Сейхуна, и ключи на запад — Шаш и Самарканд навеки покорятся священной Джунгарии…

— Спеши, мой повелитель! — гость умолк, закрыл глаза и больше не проронил ни слова. Он ушел в себя. Для него уже не существовало никого и ничего. Он словно слился с шатром и стал похож на тех безжизненных идолов, которые часто стоят во дворцах и хижинах Джунгарии.

— Я слышал голос мудрого советника луноликого хунтайджи. Тысячу лет ему. Мы исполним его советы, — сказал принц, спокойно глядя прямо перед собой. — Прежде чем призвать тысячников к трону, мы хотим слышать слова непревзойденного провидца о нас. Что говорят в аулах и городах Казахии?

Гость медленно раскрыл глаза.

— Семьсот семьдесят дней прошло, семьсот семьдесят дней солнце всходило с тех пор, как Непобедимый направил свою конницу в казахские земли. Семьсот семьдесят дней идет по степи его провидец. Он был у берегов Алтынколя и Аккуйгаша, в Сайраме и Туркестане, заходил в Отрар и обошел развалины Дженда, видал кару, настигшую непокорных, тысячу смертей… — вновь ожил гость и незаметно умолк лишь тогда, когда в шатер вновь вошел косоглазый Дамба и передал весть о том, что в степи пойман посланник русов.

— Он едет по Сауранской дороге из Астрахани в Тару, а оттуда в Тобольск. Что делать с ним?

— Мы подумаем, — невозмутимо ответил принц, — а вам повелеваем готовить войско в поход! — Дамба вышел как простой воин. Принц внутренне был рад, что, отдалив вчера от себя на расстояние своего главного наставника, сегодня неожиданно обрел для себя нового, но еще более сильного и хитрого советника — провидца своего отца, который сможет ему открыть дорогу к трону. Теперь можно быть спокойным. Дамба все равно верен ему, он не затаит злобу, он славный воин, и в час, когда это нужно, Шона-Доба снова скажет ему, чтобы он стал рядом с его походным троном. А сейчас он должен внимать словам главного провидца, который может узнать не только движение казахских сарбазов, но и мысли полководцев всей Джунгарии. Надо довериться ему, его советам. Иначе нельзя. Иначе небезопасно, если учесть, что шепоту верного провидца внимает и его брат — ныне великий хунтайджи Галдан Церен.

— С русами надо мир держать. Такова воля победителя! Казахские ханы еще при Тауке на сговор с ними готовились. Надо, чтоб нынче они нашу силу видели, — монотонно сказал гость.

Принц ударил твердым концом опахала в круглую медную пластинку, висевшую на шее золотого льва, которая служила опорой для правой руки победителя. В шатер вбежал глава охраны.

— Введите пленных! Но пусть прежде войдут все мои тысячники!

…Когда стража трона, разомкнув пики, пропустила пленников к шатру, Кенже перешагнул порог вслед за Егоркой, слегка поклонился и стал прямо перед троном, на котором в окружении тысячников сидел располневший не по годам принц Шона-Доба. Шатер был богато убран. В глубине виднелась дверь, там, видимо, были покои принца или потайной ход в другие шатры.