Давид Малкин - Король Давид

– Иудеи построят тебе гробницу здесь, и кости твои будут лежать в Хевроне, пока, с божьей помощью, иврим не прогонят филистимлян из Гивы. Тогда твой прах мы перенесём к тебе на родину, и там ты успокоишься, Авнер бен-Нер, да будет благословенна твоя память!

А когда возвращались с похорон, Давид тихо сказал своему другу Ире бен-Икешу:

– Я теперь ещё слаб, хотя и стал помазанником. Не обойтись мне без братьев Цруев. Но я не забуду им убийства Авнера бен-Нера. Господь воздаст содеявшему это по злодеяниям его.

Неделю длился траур. Люди сидели, как того требовал обычай, на земле и вспоминали жизнь Авнера бен-Нера, службу с ним в армии Шауля, походы на амалекитян и великую битву с армией басилевса Филистии на склонах гор Гильбоа.

В эти траурные дни Давид не правил бороду, не менял рубаху. Постился. И пришёл весь народ предложить Давиду поесть, пока ещё продолжается день. Но Давид поклялся, сказав: «Пусть так накажет меня Бог и ещё усилит наказание, если до захода солнца вкушу я хлеба или другой еды».

И народ понял это, и понравилось ему это, как нравилось народу всё, что делал король.

***

По окончании траура Давид вызвал к себе братьев Бен-Цруев.

– Знаете, кого вы убили! – накинулся на них король, едва братья уселись на скамье.

– Авнера бен-Нера, слугу Срамника, затеявшего кровавую войну в нашем народе, – дерзко глядя в лицо короля, ответил Иоав. – И в Хеврон приходили от него «гости с подарками из Египта», вот знак оставили, – наклонил он голову, показывая незарастающий шрам на затылке.

Иоав замолчал, и тогда заговорил спокойный рассудительный Авишай, командир Героев.

– Да, Давид, мы знаем, кого убили. Вместе с тобой служили в молодые годы под началом Авнера в отряде Йонатана, сына короля Шауля.

– Но, может, вы не знаете, что Шауль отослал Авнера с войском за Иордан, чтобы сохранить армию и спасти иврим от нашествия Филистии? Может, думаете, что Авнер бежал тогда от битвы? Он успел мне рассказать, как всё было.

– Не с Филистией он воевал, а с тобой, – мотнул головой Иоав. – И ещё, по нашему древнему обычаю, мститель должен преследовать убийцу до самой его смерти. Так что я обязан был убить эту собаку за брата нашего Асаэля. Неотмщённая кровь, говорят старики, взывает к Богу, чтобы Он наслал на землю свой гнев.

Больше Иоав не произнёс ни слова, сидел, смотрел в землю и рисовал на ней веткой узоры.

– Он прав, король, – заговорил Авишай бен-Цруя. – Я тоже хотел бы поверить, будто война со Срамником мне только приснилась. Но каждый год мы с Иоавом приходим к могиле брата нашего Асаэля…

– Сколько можно этим жить! – выкрикнул Давид.

Авишай будто не слышал его слов.

– Разве это не Авнер загнал нас в пещеры в Иудейской пустыне? А разве не Асаэлю, прозванному Быстроногим, поручал ты: «Отбери десяток своих бойцов, обойдите биньяминитов с юга, нападите на охрану и отвлеките их, пока мы уйдём из пещер»? Это ты забыл?

– Помню, – Давид устало махнул рукой, повернулся спиной к братьям Бен-Цруя и задумался, глядя в угол двора, где рос огромный орех.

Так стоял он очень долго, подбирая убеждающие слова, а когда обернулся, никого в комнате не было.

– Ушли? И пусть! – сказал Давид и крикнул слугам, чтобы принесли воды и какой-нибудь еды. «Не могу я пока без них обойтись, – думал он.– Пока».

В Маханаиме никто не сомневался, что Авнер бен-Нер убит по приказанию Давида. И услышал сын Шауля, что умер Авнер в Хевроне, и опустились руки его .

– Как же мы выпустили его тогда в Эйн-Геди! – вырвалось у Рехавама бен-Римона.

– Если Давид приказал убить Авнера, который перешёл к нему, – рассуждал вслух советник Шими бен-Гейра, – значит, он не доверяет никому из биньяминитов. Надо укреплять Маханаим и готовиться к нападению иудеев. Они никого здесь не пощадят.

Братья Бен-Римоны переглянулись.

– Это их не пощадят, – шепнул Баана, когда они вышли во двор. – А нам с тобой есть чем заслужить милость будущего короля иврим.

Духота и мухи одолели короля Эшбаала. Он хотел остаться один, обдумать новое положение после предательства Авнера бен-Нера и его смерти. Нужно было что-то предпринимать, поход иудеев на Маханаим, видно, неотвратим.

Эшбаал созвал советников. Шими бен-Гейра попросил перенести встречу ближе к вечеру, надеясь на ветерок с Иордана. Эшбаал согласился, лёг на шкуру и прикрыл глаза. Воспоминание о пребывании в Египте опять возникло перед ним, и он перестал сопротивляться мухам, зною и сну. Эшбаал увидел каменного фараона в саду Фиванского святилища и услышал его голос:

– Чужеземец, ты мечтал встретиться с богом Озирисом – я беру тебя с собой.

Эшбаал закричал, счастливый оттого, что наконец-то сам увидит суд Озириса и сможет, вернувшись домой, в Эрец-Исраэль, рассказать о нём людям.

– Есть! – Баана рывком перерезал хрящи на шее Эшбаала и сбросил голову к ногам отскочившего брата. Несмотря на зной, оба тряслись от холода и не могли согреться под толстыми шерстяными рубахами. Мешая друг другу, четыре трясущиеся руки перекатили голову на грязную тряпку, тут же промокшую от крови, связали края в узел, и вышли из комнаты, озираясь, хотя и знали, что до наступления утра туда никто не войдёт, потому что именно они, братья Бен-Римоны, напросились в охрану короля Эшбаала до появления на небе первой звезды.

Она прожгла небесную мглу над пустыней Аравой, по которой два всадника стремительно уносились от погони, которую никто не устраивал. Со спины мула одного из всадников свешивался узел с головой Эшбаала – несчастного сына короля Шауля.

В третью субботу Двенадцатого месяца, когда холодный свет, скопившийся в ореховых деревьях, рассекает концы веток жёлто-лимонными лучами, Давид собрал своих детей и отправился с ними к Божьим холмам на окраине Хеврона поглядеть, как обновилась за зиму ореховая роща.

Она росла в глубокой долине, где в зимние и весенние ночи случались и заморозки. Роща хорошо просматривалась с Божьих холмов, и Давиду, который нёс на руках годовалого Шфатью, сына, рождённого Авиталь, не нужно было спускаться в долину – прозрачный воздух приближал к глазам серо-зелёные стволы орехов.

Солнце лениво плыло в середине небосвода, и трава чуть подрагивала от редких дуновений западного ветра. Старшие дети – одиннадцатилетний Амнон, высокий, нетерпеливый первенец Давида, семилетний Авшалом и пятилетний Адонияу, вечно жалующийся своей матери Хагит на старших братьев, – всё время убегали вперёд. Они то догоняли друг друга, то собирались кучкой и что-то разглядывали в траве. Девятилетний Даниэль, недавно похоронивший мать – мудрую Авигаил – и шестилетняя сестра Амнона Тамар шли в стороне от остальных, подбирая камушки и разговаривая между собой. Мааха, мать Тамар и Авшалома, узнав, что Давид собрался на прогулку с детьми, предложила пойти с ними, сказав, что только она умеет справляться с сыновьями Давида, а без неё они обязательно передерутся. Он согласился, хотя сперва хотел взять с собой Эглу – та была на сносях, но мать Эглы решила, что ей лучше остаться дома под наблюдением старух.