Давид Малкин - Король Давид

Я ещё колебался, свернуть ли в рощу, как вдруг на дороге в облаке пыли появился скачущий навстречу всадник. Мой осёл приветствовал его восторженным криком, и я опустил копьё, узнав раба, которого утром послал в Бейт-Лехем.

– Что случилось? – спросил я, когда он соскочил на землю. – Кто за тобой гонится?

– Филистимляне! – показал он рукой через плечо.

– В Бейт-Лехеме филистимляне?! Вот уж чего я никак не ожидал. Успокойся, выпей воды и расскажи всё толком.

Через несколько минут мы оба гнали ослов к городу Давида, чтобы поскорее оповестить короля и командующего Иоава бен-Црую о нашествии филистимлян. На ходу я продолжал расспрашивать раба.

– Ты уверен, что это были филистимляне? Опиши мне их.

– Бритые подбородки, носы горбатые, халаты вот досюда, – он дотронулся до колена, – на груди бронзовая тарелка, а на ней – страшная голова, покрытая змеями.

– Они!

К вечеру, не сделав ни единой остановки, мы доскакали до Водяных ворот Города Давида.

Иоав бен-Цруя уже знал, что по всем дорогам западного Кнаана под музыку флейт и барабанов шагают тысячные отряды филистимской пехоты. То и дело появляющиеся у командующего пастухи из селений на пути вражеской армии сообщали всё новые подробности о вторжении в Землю Израиля. Каждый город побережья одевал своих воинов в другой цвет: на ашдодцах были чёрные туники, на пехотинцах Дора – алые плащи. Филистимляне не знали, что Давид находится в Ивусе, и направились в Бейт-Лехем, чтобы захватить бунтовщика и вместе с семьёй повесить в назидание остальным подданным басилевса. Поднялись филистимляне искать Давида , – предупредили пастухи, и все жители Бейт-Лехема успели уйти в горы.

Военный совет то и дело собирался в доме командующего Иоава бен-Цруи. Король и его командиры появлялись, выслушивали вестовых и уходили. Стало известно, что враг наступает из Дора и из Гата, что Газа и Яффо тоже прислали свои армии, что правитель Ашдода ждёт, пока его догонят повозки с осадными орудиями, и что главный лагерь будет разбит в долине Великанов. В первую же ночь после начала похода Герои привели к Иоаву филистимского командира из Ашкелона, который заблудился в темноте. Он подтвердил, что у басилевса тысячи солдат, а такое множество может вместить только долина Великанов, на юге которой начинаются поля и амбары Бейт-Лехема.

Иоав сам допрашивал пленного. Тот рассказал, что солдатам было приказано одеть не железные, а войлочные доспехи, чтобы двигаться как можно быстрее. Тяжёлое вооружение – длинные копья и медные щиты – везут на быках.

Мнения на военном совете разделились. Одни предлагали ударить по филистимлянам немедленно, раньше, чем подойдут их подкрепления и осадные орудия, другие поддерживали советника Хушая, который сказал:

– Для атаки лагеря в долине Великанов, нам нужно превосходство в количестве воинов, а нас тут меньше, чем солдат у басилевса. Имей мы сейчас столько войска, сколько собралось на провозглашение Давида королём в Хевроне, можно было бы без промедления напасть на филистимлян и…

– Я послал за ополчениями за Иордан и в Хеврон, – перебил его Иоав бен-Цруя.– Биньяминиты рядом, иудеи и шимониты всё время здесь – кого нам ещё не хватает, чтобы выступить завтра же на рассвете?

Глаза командующего сверкали, ноздри раздувались, как у боевого коня. Он отдавал приказы, выслушивал донесения и громко дышал во всклокоченную бороду.

Давид незаметно покинул совет, пришёл домой, надел поверх рубахи священный эфод и стал вопрошать Бога: «Предашь ли их в руки мои?» И сказал ему Господь: «Поднимись. Я предам их в руки твои».

С этим ответом Давид вернулся в дом командующего

– И я говорю, – просиял Иоав, – с теми силами, что у нас сейчас есть, можно воевать. Филистимляне тоже ещё подтягиваются. Всё! На рассвете выступаем.

– Не надо собирать всех иврим здесь, – предупредил Давид. – Правитель Дора ведёт своих через надел Ашера – вот там пусть племена Звулуна, Ашера, Нафтали и Иссахара задержат филистимлян и помогут Городу Давида. Я послал к ним вестового и приказал: «Передай им так: "Слов ваших добрых на помазанье моём слышал много, а теперь хочу, чтобы северная армия басилевса не вошла в долину Великанов". И в племена Эфраима и Менаше я послал приказ наступать на филистимлян из своих наделов. Мы же начнём сражение отсюда и с Божьей помощью прогоним необрезанных из Земли Израиля».

Командиры поклялись послужить Господу и народу иврим в завтрашнем сражении. Авишай бен-Цруя начал построение Героев. Весть о Господнем благословении быстро распространилась по Городу Давида, и все мужчины поспешили в стан у подножья горы Мориа.

Иоав в освещённом факелами дворе его дома бешено орал на своего глуховатого оруженосца Нахрая.

Стан иврим пробудился, когда камни и песок вокруг ещё были покрыты росой. Дрожащие от холода повара, ругаясь, размешивали в котлах похлёбку. Коэны принесли жертвы, солдаты поели и разошлись готовить оружие. Вскоре по стану протрубили шофары и, перекрикивая на ходу друг друга, побежали вестовые с приказами. Иврим строились у своих палаток по племенам, по родам и семьям. Король, командующий Иоав бен-Цруя, его брат Авишай – командир отряда Героев, – объезжали строй. Солдаты громкими криками и взмахами поднятых над головой копий выражали готовность сразиться под водительством Господа и его помазанника – короля. На жертвеннике дымились остатки овцы, солнце уже светило в полную силу, ветер доносил из пустыни Йеѓуды голоса птиц, и они отвлекали солдат от мыслей о бое.

Пастухи рассказали, что филистимляне уже вышли из лагеря. Иоав бен-Цруя отдавал последние приказы, разворачивая армию так, чтобы солнце не мешало видеть противника. Давид, как в молодые годы, занял место в строю Героев.

– Послать подкрепление Бнае, – напомнил он.

– Уже послал, – ответил Иоав.

Три десятка бойцов, измученные пятидневным ожиданием и полным бездействием, лежали в тени скалы, нависшей над их пещерой. Их рубахи, волосы, бороды – всё было набито меловой пылью. Солдатам было уже лень открывать рот, чтобы проклясть бесконечное ожидание, на них уже опускались бабочки. Копья, мечи, стрелы, щиты и колчаны вместе с кожаными доспехами были свалены в одну кучу. Кузнец Иоэль, уступавший в силе разве только Элиэзеру бен-Додо и, конечно, самому Бнае, был единственным, кто чувствовал себя в пещере, как в родном доме. Заметив, что интерес к его рассказам пропал, он отвернулся от остальных и захрапел. С перерывами на еду он спал уже вторые сутки, даже не переползая в тень. То ли солнечные лучи не могли проникнуть сквозь его полные мела волосы, то ли по сравнению с горном, возле которого он работал, здесь ещё было не так жарко, но, когда его товарищи с утра забирались поглубже в пещеру, он продолжал спать, где спал, лишь иногда, услышав шум струи из меха, просил дать ему напиться, переворачивался на спину и, не разжимая век, открывал рот. Потом он опять засыпал, так что если бы не храп, можно было бы подумать, что кузнец умер.