Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары графа де Рошфора

Судьи долго обменивались мнениями, и все завершилось лишь тогда, когда вмешался я лично. Но это не помешало некоторым людям, не знавшим меня, потом говорить, что другой адвокат провел бы дело гораздо лучше, что нам просто повезло, что не они были судьями. При этом они ошибались, так как мы выиграли процесс лишь с преимуществом в один голос.

Дело моей сестры вернуло меня к рассказу о себе, к чему уже давно следовало бы вернуться, как давно следовало бы вернуться к делам, в которых я принимал непосредственное участие. Принц де Конде после всего, о чем я рассказал, решил довести дела до самой крайности, лишь бы не отказываться от всего того, что он хотел иметь. У других грандов аппетиты были не меньшими, и они каждый день собирались, чтобы придумать, как заставить королеву прогнать от себя ненавистного кардинала и при этом получить максимальные выгоды. При этом герцоги де Бофор и де Немур продолжали открыто враждовать, и было решено, что первый из них, кто явится на заседание Совета, тот займет там главное место. Герцог де Бофор выразил недовольство по поводу подобного решения, так как бастарды Франции и так должны были иметь приоритет в королевстве перед иностранными принцами [56] Герцог де Бофор был внуком Генриха IV по боковой линии, шедшей от внебрачного сына короля и Габриэль д'Эстре, а герцог де Немур был сыном Генриха Савойского. . Но ему сказали, что поступить иначе не получится и ему нужно поторопиться, чтобы приехать первым. Собственно, после этого он так и сделал.

Наконец, после стольких усилий, направленных на уничтожение кардинала, принц де Конде решил выйти из Парижа, чтобы помочь своим войскам, которым угрожали более многочисленные войска короля. За ним последовали восемь или десять тысяч вооруженных горожан. Его появление заставило отступить графа де Миоссанса, который двигался со стороны Сен-Клу, но, будучи недовольным сделанным, принц повернул к Сен-Дени, где стоял королевский гарнизон. Эта крепость не имела большого значения и была быстро взята, впрочем, и сохранить ее не удалось по той же причине. Принц де Конде, ощутивший ненадежность парижан, когда он имел с ними дело под Шарантоном, и теперь не нашел их более отважными. Собранная из горожан пехота дрогнула и едва не бросила его под Сен-Дени, но принц остановил ее и заставил вторгнуться в крепость через давние и никем не охраняемые проломы в стене.

Через несколько дней принц де Конде вернулся в Париж, но потом снова отбыл в армию, узнав, что король вновь начал кампанию. Он обнаружил, что противник уже соорудил понтонный мост у Сен-Дени и начал переправлять часть своей армии, пока другая ее часть пошла вдоль реки. После этого принц решил отступить к Шарантону, где, как он думал, можно будет разместиться на косе, где река Марна впадает в Сену, что создавало отличную укрепленную позицию. Виконт де Тюренн, с которым он имел дело, атаковал его арьергард. Принц де Конде, видя, как на него давят, решил, что не успеет дойти до Шарантонского моста, и остановил свой авангард, дошедший уже до пригорода Сент-Антуан. Случайно найдя готовые укрепления, сооруженные парижанами, чтобы обезопасить себя от грабежей, чинимых войсками герцога Лотарингского, принц решил, что это — единственное место, где он сможет избежать поражения, что сама судьба находится на его стороне, и велел сконцентрировать там свои войска. Армия короля была сильнее армии принца, но маршал де ля Ферте, который командовал ее частью, был еще далеко, и это почти выравнивало силы противников. Король расположился на высотах Менильмонтан, откуда можно было наблюдать, словно с верхнего яруса театра, за битвой, которая, судя по всему, должна была завершиться неизбежным поражением принца. Он хотел этим убить сразу двух зайцев: с одной стороны, его присутствие должно было придать смелости его солдатам, с другой стороны, это помешало бы парижанам дать убежище принцу де Конде. И действительно, принц хотел обратиться за разрешением на пропуск своего обоза через город, но получил отказ и вынужден был поставить его на кромке Сент-Антуанского рва.

Маршал де ля Ферте, узнав, что виконт де Тюренн будет давать бой, поспешил переправиться через Сену, но, так как это было не сиюминутным делом, битва началась без него. Виконт де Тюренн отважно атаковал как человек, не сомневающийся в своей победе. До этого момента я был достаточно высокого мнения о храбрости герцога де Бофора, и я был уверен, что его проблемы с герцогом де Немуром основываются больше на личной неприязни, чем на чем-то объективно серьезном. Но тут я увидел, что он сделал все возможное, чтобы удалиться в город и избежать участия в сражении. Более того, он начал жаловаться, что его солдаты не слушаются его и принц де Конде не может этому помешать, так как у него нет денег. Как бы то ни было, но сражение началось, и оно шло так, что в течение некоторого времени невозможно было понять, кто одерживает верх. При этом виконт де Тюренн, уверенный, что маршал де ля Ферте вот-вот появится, явно торопился, чтобы не дать ему принять участие в предстоящей победе.

Мадемуазель де Монпансье

В нескольких местах были воздвигнуты баррикады, и принц предпринимал нечеловеческие усилия для поддержания боевого настроя своих солдат. Он успевал всюду и среди огня отдавал приказания с таким присутствием духа, какое редко встречается и всегда бывает так необходимо в подобных обстоятельствах. В конце концов королевские войска захватили последнюю баррикаду, и принц уже потерял почти всех своих людей, но тут ему на помощь пришла мадемуазель де Монпансье, которая приказала коменданту Бастилии палить из пушек по королевским войскам. Потом, прибыв к Сент-Антуанским воротам, она не только склонила парижан впустить принца в город, но и убедила их выйти из города и стрелять по врагам, пока его войска не войдут внутрь.

Не могу утверждать, что это сражение было самым кровопролитным, но я не раз потом слышал подобное мнение от старых офицеров. Могу лишь сказать, что численность некоторых эскадронов сократилась в пять раз. Было множество убитых и раненых, и герцог де Ларошфуко оказался в их числе [57] В тот день принц де Конде потерял также маркизов де Фламмарена и Ларошжифара, графов де Кастра и де Боссю, де Фурно, де Ламартиньера и де Ламотт-Гийоне, а также многих других, все имена которых перечислить невозможно. . Удар пришелся ему прямо в глаз, и он потерял зрение. Его перенесли в Париж, через который проходила армия принца де Конде. Герцог был уверен, что умрет, а посему попросил, чтобы его исповедовали перед церковью Сен-Поль, но приглашенный для этого викарий сказал, что это бесполезно, если он не признает свою главную ошибку, заключавшуюся в том, что он выступил против короля. При этом должен сказать, что все священники, вызванные по аналогичным вопросам, говорили то же самое, но не все они делали это исключительно из желания содействовать установлению мира. Меня Бог миловал в этом сражении, хотя часть, при которой я сражался, понесла огромные потери. Однако то, что я сказал о герцоге де Бофоре, не способствовало укреплению моего уважения к нему, и я решил уйти от него. Собственно, это я и сделал за три дня до его дуэли с герцогом де Немуром, в ходе которой последний был убит. Если бы принц де Конде захотел, он не допустил бы подобного несчастья, но его устраивал такой способ избавления от этого человека, который, так же как и он, любил герцогиню де Шатийон, но преуспел в этом гораздо больше. Когда ему доложили, что герцог убит, он даже не стал делать вид, что расстроен. Напротив, он закрылся со своими фаворитами, и из их комнаты были слышны раскаты хохота.