Марта Шрейн - Эрика

— Как же трое? — удивился Эдуард.

— Медсестра в зоне умерла, поручив Адель своего сына. Он сейчас в детском доме. Мы его навещаем. Но пока даже для Эрики нет места в квартире, она в общежитии живет.

— Какие прекрасные вещи! Какие были мастера! — Адель перебирала драгоценности. — Чудо! Какая тонкая работа! Глаз не оторвать! Вы их продадите? — спросила она обоих сразу.

— Продадим зубным техникам, в основном золотые монеты и работы, не представляющие большой художественной ценности. А вот это, — Гедеминов достал из кармана коробочку, — это тебе, рождественский подарок от меня.

Адель открыла футляр, ахнула и воскликнула:

— Ой, приму от разбойника! Я слабая женщина и устоять перед такой красотой не могу.

— А Эрике? Давай мы ей этот перстенек подарим.

— Отбери из тех, что в коробочках. Там наиболее ценные вещи. Есть ожерелье из крупного жемчуга. Мы ведь не сделали ей подарка в день рождения.

— Это правда, — Адель с Эдуардом склонились над столом, выбирая подарок для Эрики. В это время Гедеминов ходил по комнате, размышляя над тем, как сказать жене о Попове, не напугав ее этим сообщением. Он решил, что более подходящего времени не будет и сказал:

— Адель, я не хотел говорить, но ты все равно узнаешь. Сюда на фабрику пришел новый заведующий хозяйством. Он будет секретарем партийной организации. Это наш старый знакомый по зоне, Попов. Комната его в нашем бараке. Я говорю это тебе сейчас, потому что ты можешь столкнутся с ним в любое время.

Адель подняла голову на мужа и изменилась в лице:

— Да откуда он, этот Попов снова взялся?! Что же это такое!?

— Так я ведь могу … — не договорил Гедеминов, а Эдуард успокоил ее:

— Не волнуйтесь Адель. Все будет хорошо. — И с угрозой добавил: — Если он хоть словом обидит вас, я его лично убью! Приглашу в цирк и шашкой, на всем скаку, голову снесу.

— Но он же теперь не опасен, и сейчас у него нет оружия, — торопливо сказала, испугавшись Адель. — И он больше не работает в НКВД. Сашенька прошу тебя, не надо кровопролития. У нас же дети. Не бери грех на душу. — Она умоляюще смотрела на мужа. — Прости его, прошу тебя. И ты, Эдуард. Все позади. Давайте, ради нашего праздника, всех простим, всех сразу!

— Хорошо, Адель. После рождения нашего сына я дал Господу обещание никого больше не убивать. Но если придется защитить жизнь или честь моих близких … Понимаешь, в нашей с Поповым гражданской войне сила на его стороне, за ним сволочная власть. Он, конечно, не забыл, что благодаря мне хромает и что мы с покойным профессором отправили его в психиатрическую клинику. Да еще увидит, что я женился на женщине, на которую он имел виды и в которую стрелял… Свидетели ему не нужны. Поэтому я не позволю ему подслушивать у двери и собирать на нас компромат. Я уже предпринял меры, был у знакомого охотника, он дрессирует для меня молодого кобеля. «Бабушка» этого щенка была волчица. Хороший кобель, серый. Не лает, только рычит, когда требуется, и ждет команды. Он будет сидеть у порога. Ведь теперь нам придется дома говорить по–русски, пока Эрику не обучим хотя бы немецкому языку. И конечно же со мной всегда будет в чехле пара ножей и перчатки, если придется его издали достать. Вблизи он мне не опасен.

— Ты полагаешь, он может исподтишка напасть на тебя?

— Сам нет. У него есть для этого уголовники. Как–то в зоне он хвалился, что творил на фронте. Какой–то молодой лейтенант сказал ему в лицо: «Ты, Попов, — подлец!» Попов не простил ему этого. И подговорил одного преданного ему уголовника пристрелить в бою лейтенанта. Тот так и сделал. А потом Попов уголовника убил, якобы за то, что тот командира застрелил. Да еще награду получил за это. Наверное, орден Славы. Бойцы остались в земле гнить, а среди героев–солдат подлецы орденами брякают. А ночей боятся. Сколько совесть ни заглушай, она все равно кричит о том, что сделано. Такие, как он, обычно сходят с ума. Но, думаю, мне недолго на фабрике работать. Архитектор обещал помочь мне с выставкой моих работ, а там имею право на вольные хлеба переходить. Только бы Попов дорогу мне не перешел…

— А есть что выставлять? — переменил тему Эдуард.

— Конечно, — ответила вместо мужа Адель. — Александр за год чудо какие вещи сделал! Там у него в мастерской такое холодное оружие! Он с работы — и сразу в кузницу, мечи кует. Я его совсем не вижу. Сашенька, открывай мастерскую! И уберите же поскорей со стола ваши военные трофеи, сейчас Альберт прибежит.

Собирая драгоценности в портфель, Гедеминов приговаривал:

— Слава Богу, серебра много для отделки рукояток и ножен. Но с работой в кузнице у меня будут проблемы. Она теперь участок нового заведующего хозяйством Попова.

— А кто Вам, князь Александр, материалы для работы поставляет? — спросил Эдуард.

— Ему бывшие начальники лагерей багажом высылают заготовки нержавеющей стали и карельскую березу, — опять за мужа ответила Адель. — Вот из этого дерева он и делает мебель в стиле барокко.

— Да, я поддерживаю с ними связь, но только не с подлецами, — поправил жену Гедеминов.

* * *

— Эрика, где ты пропадаешь? Я тебя не могу найти. Вчера я заходила в 10 вечера, а тебя не было, — накинулась Инна на Эрику. Инна, в новеньком пальто с песцовым воротником, в песцовой шапочке, явно хотела похвастаться перед подружкой.

— Мои, смотри, — крутилась Инна волчком. — Мама теперь не пьет и хорошо зарабатывает. Все на меня тратит. Оказывается, она раньше никогда не пила. Из тюрьмы вышла, только тогда и пить начала. Но теперь все. А знаешь, Римма сказала, что как только она пойдет в рабочие, секретарем комсомольской организации училища стану я. Она меня будет рекомендовать. А почему ты не заходишь в комитет комсомола? Надо заниматься общественной работой. Чем ты занята?

— Инна, во–первых, я очень рада за тебя, что у вас с мамой все хорошо, а во–вторых, не зови меня Эрикой — я Ирина. И, в-третьих, я очень занята, — ответила Эрика.

— Чем? — удивилась Инна.

— Всем, — двусмысленно ответила Эрика.

Она действительно была очень загружена. Сразу после практики она шла к матери, которая учила ее манерам, в том числе и поведению за столом. Она сказала, что в честь нее в ресторане на Рождество будет бал. И ей нужно научиться обращаться с приборами. И уметь слушать людей и вежливо разговаривать с ними. И, конечно, Адель учила ее танцевать — вальс и танго. Иногда Адель звала мужа из мастерской и просила заменить ее в роли кавалера. Они танцевали под патефон. Гедеминов легко водил Эрику и хвалил, но говорил, что она слишком напряжена и нужно расслабиться. А она стеснялась танцевать с отчимом, каковым он теперь ей приходился. Еще Эрика с матерью ходила на бесконечные примерки платьев и пальто. Всякий раз матери что–то не нравилось, и портнихе приходилось переделывать. Но и это было не все. Она бегала в цирк к Эдуарду, который учил ее верховой езде. Теперь, встретив Инну, Эрика хоть что–то должна была сказать подруге, и она сказала ей про цирк, скрыв остальное.