Марта Шрейн - Эрика

— Ничего ты ей не сделаешь. Потому что я ее люблю. Поняла? Люблю. Я за нее жизнь отдам… А ты, сука, уходи. Даже этот уголовник сапожник за нее горой. Потому как она еще девчонка.

— Какой еще сапожник, что ты плетешь? Иди проспись, — просила парня мать.

Наконец они его увели. Эрика долго ждала за углом, когда они уйдут подальше, чтобы пройти в общежитие. От стыда у нее горели щеки. «И как сделать, чтобы он меня не любил?» — мучительно думала она. Римма могла снова поднять вопрос о ее поведении на открытом комсомольском собрании. Никто не станет разбираться, права она или нет, и слава о ней, Эрике, дурная слава пойдет по всей фабрике. «Поговорить с Риммой? — думала она. — Убедить ее, что Женя мне не нужен?» Но она понимала, что этого мало. Она должна перестать ему нравиться.

И только конь ее, казалось, все понимал. В карманах у нее всегда были для него кусочки сахару. И Марс тянул к ней голову, как только открывалась конюшня.

Эрика попросила фабричного плотника сделать в конюшне небольшую перегородку. Там она переодевалась, садилась в дамское седло в длинной, до пят, юбке. Завязывала вокруг шеи два сшитых вместе газовых шарфика, распускала густые русые с золотым отливом волосы, которые доставали до самой поясницы. Никем не замеченная, выезжала она из конюшни и направляла коня в степь, наслаждаясь скачкой.

Наедине с природой Эрика воображала себя дамой XIX века. Она останавливала Марса на холме и кричала: «Здравствуй, солнце! Здравствуйте, облака, птицы! Здравствуй, голубое небо!» А вечером рассказывала матери о своих впечатлениях.

Альберт просил:

— Возьми и меня хоть раз. Я тоже уже хорошо на лошади держусь. Можешь спросить папу, он видел. Меня дядя Эдуард хвалит. Я, может, буду в цирке работать. Но мне не хочется все время по кругу ездить. Я хочу вместе с тобой, в степь.

Гедеминов успокоил сына:

— Пришла пора коней пасти. Мы вчетвером — ты, Эрика, дядя Эдуард и я — поедем в воскресенье на лошадях в степь. Сядем у костра. Может, заночуем там.

* * *

Гречанка Лена уезжала в Крым. Она вышла замуж за горбуна тихо, боясь, что ее засмеют, и только перед отъездом сообщила об этом Эрике. Эрика пошла провожать ее на вокзал. Лена поправилась, и нос уже не выделялся на лице, а даже украшал его. Ее карие глаза светились счастьем. Она действительно была влюблена.

— Знаешь, муж сказал мне, что у нас дети не будут хромать и не будут горбатые. Это не передается по наследству. Он такой умный и красивый! И он намного выше меня, правда? Я люблю его таким, какой он есть. Я счастлива. Дай Бог и тебе счастья! Вот мой адрес. Приезжай к нам в Крым. Мы будем рады тебе, как моей сестре, — уже на перроне говорила она Эрике.

Поезд увез Лену. Эрика осталась одна на перроне. Как ей хотелось тоже уехать куда–нибудь далеко–далеко.

В общежитии ее встретила Вера:

— Ну вот, вместо Лены здесь поселят казашку Жамал, — недовольно сказала она.

— Ну и что? — удивилась Эрика.

— Как что? А то, что теперь здесь всегда будут толочься ее многочисленные родственники. Покоя не будет.

Жамал пришла не одна, а с братом Джамбулатом, невысоким смуглым мужчиной. Он принес казахской еды и стал настойчиво усаживать девушек за стол.

— Как зовут? Как зовут? — пристал он к Эрике.

— Ее Ирина, а меня Вера. И нам сейчас некогда, мы уходим в кино, — сказала Вера, незаметно подмигнув Эрике.

Джамбулат возмутился:

— Нет! Зачем в кино? Гости пришли. Надо угощать. Меня зовут Джамбулат. Я геолог, в Москве учился.

— Это общежитие, — сказала Вера. — И у нас ничего нет — мы вас не можем угостить. А значит, и ваше угощение принять не можем.

— Я принес угощение. Все! Я сказал, садитесь! Здесь все есть, отказываться нельзя.

Эрика хотела спать. Но теперь это явно не получится.

— Это моя сестра Жамал. Она будет немного работать на фабрике, чтобы потом тоже в Москве учиться. А я встречаю начальника геологической партии, из Москвы. Буду его заместителем, — с гордостью продолжал Джамбулат и предложил выпить за знакомство.

Эрика понимала, что отказываться нельзя, но и водку пить она не хотела. Поэтому спросила:

— А можно, я за знакомство просто немного поем?

Джамбулат посмотрел на нее внимательно и сказал:

— Тебе еще нельзя пить. Ты ребенок. Красивый ребенок. У тебя глаза, как ночь. А кожа, как у белого верблюжонка.

Вера громко рассмеялась:

— Ну нашел сравнение! С верблюдом!

Джамбулат обиделся:

— А верблюд — это хорошо. Чего смеешься? Все будут сохнуть по такой девушке. Даже я.

— Да уже сохнут, — вздохнула Вера. — А что толку от этого? Вам, мужикам, одно надо. Наплетете чего попало, а мы верим. А потом женитесь на других. А вы сами женаты? — спросила она Джамбулата. Джамбулат сказал:

— Я — нет. На москвичке женюсь. А вот Жамал, моя сестра, выйдет замуж за моего друга.

Эрика, чтобы перевести разговор на другую тему, спросила Джамбулата:

— А что вы делаете в геологии? Это интересно?

— О–о–о! Очень! Мы выезжаем в степь и бурим там. Там может быть все: и руда, и уголь, и даже золото.

— Принеси мне золотой камень, — Вера не унималась и продолжала язвить, — вот такой, — показала она руками, какой большой камень должен принести Джамбулат, — и я выйду за тебя замуж.

Джамбулат ответил:

— Нет, ты будешь вредная жена. У меня есть невеста. Она растет еще. Вот как эта девочка.

— А ты думаешь, сколько лет этой девочке? Четырнадцать, пятнадцать? — спросила Вера.

Эрика не хотела разговоров о себе и сказала:

— Ладно. Мне семнадцать с половиной. Я спать хочу. А вам пора уходить, уже поздно. Здесь полно бандитов. Могут встретить и раздеть, а то и убить, — и предложила ему: — Лучше оставайтесь и ложитесь в коридоре на скамье.

Жамал испуганно посмотрела на брата и что–то стала быстро говорить ему по–казахски. Джамбулата уговорили остаться. Часам к двенадцати ночи все наконец улеглись спать.

* * *

Николай Плотников, тот самый столичный начальник, которого должен был встретить Джамбулат, только что прилетел самолетом. Ему подали небольшую крытую брезентом легковую машину, прозванную в народе газиком. Джамбулат был удивлен. Начальник оказался высоким широкоплечим молодым человеком с русыми волосами и серо–зелеными глазами. А он ожидал увидеть пожилого человека, лет пятидесяти. Этому же не было и тридцати. Джамбулат сказал водителю, куда ехать, и они тронулись в путь.

— Здесь недалеко. Километров пять, — сказал он. — Мы вам квартиру подготовили, как вы и просили. Тут живет комендант женских общежитий обувной фабрики. У нее большой дом, и она часто сдает комнаты приезжим. Она одна живет, зовут ее Нюра.

— Я не люблю гостиницы. Воды в них все равно никогда нет, а шума много. У меня работа. Осенью мне предстоит защитить докторскую диссертацию. Я привез с собой материалы и, пока соберем экспедицию, буду вечерами работать. Надеюсь, там не устраиваются сборища подруг?