Шапи Казиев - Крах тирана

Но ярче звезд горели на вершинах Андалала сигнальные огни, возвещая народу, что враг уже близок. А на башне аула Шулани – главном дозорном пункте андалалцев – не только пылал большой костер, но и грохотали тревожные барабаны.

В ту же ночь из Андалала снова помчались гонцы, созывая в Андалал всех, кто был готов сразиться с общим врагом. Некоторые из гонцов не достигли обществ, куда направлялись, потому что встретили уже выступившие оттуда отряды воинов со своими предводителями.

Новости в горах разносятся быстро, и о том, что на Турчидаге поднялся шатер Надир-шаха, знали уже многие. А скоро узнали все, потому что гонцы, глашатаи и имамы мечетей без устали взывали к сыновьям гор:

– Эй, славные воины, выходите на битву!

– Кровавый шах уже смотрит на ваши аулы!

– Богатыри, покажите врагам свою силу!

– Спасайте родину, отважные орлы!

– Спешите в Андалал, где Надира кровавого ждет страшная расплата!

– Выходите! Спешите, пока еще не поздно!

– Кто погибнет – тому рай у Аллаха!

– Кто живым вернется – тому вечная слава!

– Да умрет Надир – шайтан коварный!

– Да захлебнутся его шакалы своей кровью!

Кади Пир-Мухаммад с гордостью наблюдал, как с разных сторон тянутся в Андалал всадники на отличных конях, с хорошим оружием и улыбками на лицах. Цвет Дагестана собирался на битву с врагами. Первыми явились воины высокогорной Аварии. Это были лишь первые небольшие отряды.

Прибывшие уверяли, что за ними следуют другие, кто узнал о беде не сразу или не успел собраться. А вскоре начали приходить даже те, кого не ждали, – люди из разоренных шахом обществ. От каждого народа спешили отважные воины, готовые насмерть драться, защищая один для всех Дагестан. Они добирались разными путями, а кто-то оставался в тылу у Надир-шаха, чтобы не давать его полчищам покоя и мешать их снабжению.

Прибывавшие отряды рвались в бой, но Амирасулав – воинский начальник Андалала – сдерживал их пыл и распределял по соседним аулам, где они должны были ждать своего часа.

Под начало Муртазали, кроме его дружины и лакских ополченцев, поступала большая часть подходивших с юга отрядов. Там его хорошо знали как талантливого полководца и не раз ходили с ним в удачные походы.

Среди пришедших было и много кумухцев. Они рассказали, что происходило в ханстве после того, как сыновья Сурхая ушли в Андалал.

Узнав, что отец их жив, но находится во власти Надира, а мать их выслана в Дербент, братья не находили себе места. Понимая, что родители их стали пленниками, хотя и почетными, Муртазали и Мухаммад рвались их спасти и отбить Кумух.

– Так вы только погубите себя и своих воинов, – убеждал их Чупалав.

– Мы должны идти! – горячился Муртазали. – Даже если погибнем.

– Разве этим вы спасете отца и мать? – говорил Чупалав. – Им и так нелегко, а ваша гибель сведет их в могилу.

– Не тот человек Сурхай-хан, чтобы покориться врагу, – соглашался Пир-Мухаммад. – Сдается мне, что он делает то, что задумал. Скоро месяц, как Надир-шах не переступает границы Андалала. А вы видите, насколько мы стали сильнее за это время.

– Сурхай-хан – умный правитель, – говорили пришедшие воины. – Он спас обреченных кумухцев, да и нас тоже.

– Он стал заложником, чтобы Андалал стал Страшным судом для каджаров.

И все же братья не могли смириться с тем, что их родители стали пленниками ненавистного Надир-шаха.

– Пусть мой брат остается с нашими людьми, а я попытаюсь спасти родителей, – сказал Муртазали.

– Я пойду с тобой, – настаивал Мухаммад.

– И все пойдут, – кричали кумухцы.

– Дети мои, – сказал Пир-Мухаммад, положив руки на плечи опечаленным сыновьям Сурхай-хана, – проявите терпение, и, может быть, Аллах устроит дело так, что родители ваши обретут свободу.

Мирза Калукский привел из Табасарана свой отряд, состоявший из воинов, поклявшихся не возвращаться, пока не отомстят Надиру за поруганную родину.

Табасаранский отряд расположился под Ругуджой, на Анада-майдане, где собирались многие прибывающие отряды. И Мирза не терял времени, поднимая дух воинов своими песнями. Он пел о родине, которая нуждалась в защите, о народах – братьях, встающих несокрушимой стеной на пути врага, о том, что дагестанцы непременно одолеют ненавистного врага и спасут свою прекрасную родину.

Миновав Волчьи ворота – узкий проход в хребте, войско Лютф-Али-хана вышло к большой горной долине. Здесь располагалось несколько сел, а на другой стороне возвышался еще один хребет. За ним и располагалось село Аймаки, где начиналось глубокое ущелье, через которое шла короткая дорога на Гергебиль и Хунзах.

Не давая уставшим войскам отдыха, Лютф-Али-хан двинулся вниз по склонам. Сделать небольшую остановку он предполагал в бывшем у него на пути селе Охли. Нужно было привести в порядок измученные трудными переходами отряды и накормить изголодавшихся животных. На подступах к селу Лютф-Али-хан приказал обстрелять его из легких пушек, не снимая их с верблюдов. Но село не отвечало ни стрельбой, ни депутацией аксакалов, молящих о пощаде. И это было хуже всего, потому что означало, что Охли покинуто жителями. А когда жители оставляли свои села, они уносили с собой все, что могли, и угоняли скот. Не найдя в селе чем поживиться, Лютф-Али-хан в ярости приказал его разрушить. Но выбившиеся из сил сарбазы не спешили выполнять этот приказ. Тогда Лютф-Али-хан и сам решил поберечь силы для неминуемых боев, а гнев свой выместил на шамхале Хасбулате, обвинив его в дурном обеспечении войск и приказав найти пропитание в других селах. Однако сделать этого не удалось. В соседних Кулецме и Ахкенте завоевателей ждала та же безрадостная картина: пустые дома и исчезнувший скот.

Лютф-Али-хану ничего не оставалось, как разрешить резать и есть ослабших лошадей и верблюдов.

Муса-Гаджи в душе радовался тому, что войско Лютф-Али-хана теряло свой былой вид. Теперь оно больше напоминало свору разбойников, подгоняемых лишь голодом и жаждой наживы. И когда ему велели показать дальнейший путь, он сделал это с легким сердцем, ибо это был путь в ад.

Высланные вперед разъезды вернулись с известием, что на подступах к Аймаки собрались горцы, готовясь сразиться с Лютф-Али-ханом.

Эта новость заметно взбодрила войско, уставшее бороться с почти непроходимыми горными преградами и предпочитавшее воевать с живым противником. В том, что Аймаки падет под их натиском, никто не сомневался. Все верили, что там их ждет хорошая добыча, не говоря уже о Гергебиле, где, как они слышали, растут чудесные фрукты и живут редкой красоты девушки.