Шапи Казиев - Крах тирана

Горцы отошли, а в стане каджаров начались распри. Каждый валил вину за поражение друг на друга, и все с ужасом ожидали, какими бедствиями падет на их головы гнев сурового Надир-шаха. От их былого единства не осталось и следа. Сильно поредевшие отряды ушли зализывать раны туда, откуда явились.

Повсюду праздновали победу над сильным врагом.

Затем наступили печальные дни – горцы хоронили погибших товарищей, которых было немало.

Тело убитого Ибрагим-хана было перенесено в разрушенный кызылбашами Джар и брошено у древней чинары, чтобы все могли видеть, чем обернулся наглый ультиматум хана свободным горцам. Люди плевали на труп спесивого захватчика и требовали сжечь его, что боли в глазах, но о приближении кызылбашей они узнали по шуму.

В разоренные аулы начали понемногу возвращаться люди, чтобы в который раз восстановить свои очаги.

Вскоре от кызылбашей явились посланцы. Теперь они вели себя весьма учтиво и смиренно просили отдать им тело их господина.

Предводители горцев посовещались, и Ибрагим-Диванэ ответил послам:

– Шестнадцать наших людей уже давно томятся в застенках тюрьмы Тебриза. Верните их нам, и мы отдадим тело Ибрагим-хана.

Эти шестнадцать человек ранеными попали в плен, когда на Джар напал сам Надир-шах.

Муса-Гаджи хотел было добавить к требованию выдать пленных и свою невесту, но вовремя одумался. Каждый, кто был с ним рядом, мог назвать сестру, дочь или такую же невесту, которые оказались в руках врагов.

Кызылбаши сказали, что доложат об этих условиях своему начальству и вернутся с ответом. Но через день вместо посланцев от каджаров доставили письмо. В нем говорилось: «Без разрешения нашего великого падишаха мы не можем выдать заключенных, но если согласитесь взять золото, равное весу тела Ибрагим-хана, на этом и договоримся».

– На этом мы не договоримся, – твердо сказал Ибрагим-Диванэ, прочитав письмо перед советом предводителей.

– Пусть оставят себе свое золото, а нам вернут наших людей, – поддержал его Халил.

Когда ответ был передан кызылбашам, те горестно взвыли, а затем попросили:

– Подождите, пока мы доложим об этом Надир-шаху. Какой будет приказ, так и сделаем.

Ответа пришлось бы ждать долго, а потому тело Ибрагим-хана повесили на дереве вниз головой.

– Если наши братья страдают в тюрьме, – рассудили джарцы, – пусть и тело Ибрагим-хана помучается.

Когда о результатах переговоров узнали остальные горцы, один из пришедших на подмогу кайтагцев по имени Ахмад предложил:

– Если уважаемый совет разрешит, я пойду и попробую освободить наших братьев из тюрьмы.

– Как же ты это сделаешь? – удивился Ибрагим-Диванэ.

– Ты хоть знаешь, как далеко отсюда до Тебриза? – спросил Халил.

– Знаю, – отвечал Ахмад. – Я сам сидел в той тюрьме и смог потом бежать.

– Это верно, – подтвердил предводитель кайтагцев. – Когда Надир приходил в Дагестан в первый раз, его оглушило взрывом снаряда, а когда очнулся – был уже в оковах. Мы думали – пропал наш Ахмад. Жена плачет, дети плачут, а не прошло и месяца, как он вернулся целый и невредимый.

– Один ты все равно не справишься, – сказал Муса-Гаджи. – Я готов пойти с тобой.

– Муса-Гаджи – большой мастер на выдумки и отважный воин, – заверил Чупалав, понимавший, что Муса-Гаджи надеется освободить не только шестнадцать джарцев.

– Это не ты убил леопарда? – припоминал Ахмад, прищурив глаза.

– Он, он, – кивал Чупалав. – Муса-Гаджи тебе пригодиться.

– Что ж, – развел руками Ибрагим-Диванэ. – Попробуйте, если вы такие удальцы.

– С помощью Аллаха и не то можно сделать, – улыбался Ахмад.

– А если не вернемся – потеря будет небольшая, – сказал Муса-Гаджи. – Шестнадцать не так уж отличается от восемнадцати.

– Лучше возвращайтесь, что бы там ни случилось, – сказал Ибрагим-Диванэ. – Потому что и каджары еще вернутся: Надир-шах не успокоится, даже если получит прах своего брата.

Ахмад выкрасил бороду хной и вырядился купцом. То же сделал и Муса-Гаджи. Они захватили с собой немного серебра, взяли из захваченных трофеев достаточное количество парчи и атласа, нагрузили их на двух мулов и двинулись в путь. Ехать через Азербайджан, где можно было попасть в лапы обозленных неудачей вояк Ибрагим-хана, они не рискнули. Ахмад знал другую дорогу. Сам он бежал из Персии по морю, когда пленные захватили судно, на котором их везли в Лангерут строить корабли под началом английских инженеров.

Ахмад и Муса-Гаджи тоже двинулись к морю. Миновав Шеки, добрались до реки Кудиалчай. Вдоль нее их караван дошел до Хачмаса, оттуда было недалеко и до Каспия. Наконец, Ахмад и Муса-Гаджи вышли к пристани Низовой, построенной еще казаками Стеньки Разина, промышлявшими тут морским разбоем. Здесь и теперь еще жили казаки, занимаясь рыбной ловлей, а при случае вспоминая и старое ремесло. За кусок парчи и несколько монет они согласились перевезти купцов, их коней и мулов до Астары, откуда хорошая дорога вела в Тебриз.

В Астаре они назвались дербентскими купцами, а отсутствие купеческих грамот от Дербентского правителя возместили еще одним куском парчи.

Из Астары они добрались до города Ардебиля и оттуда направились в Тебриз. Все вокруг было тихо, будто никто и не слышал об ужасном поражении в Джаре и гибели Ибрагим-хана. Людям, озабоченным своим пропитанием и непосильными податями, установленными Надир-шахом, ни до чего другого не было дела.

Тебриз поразил Мусу-Гаджи своими размерами. Никогда еще он не видел таких больших и шумных городов. Ахмад же чувствовал себя здесь как дома. Он уверенно сворачивал с улицы на улицу, из переулка в переулок, пока они не добрались до магала у базарной площади, где располагался большой караван-сарай. Они нашли себе комнату, уплатили хозяину за постой и тут же отправились на базар.

У Мусы-Гаджи голова шла кругом от обилия товаров, купцов и зазывал, которые заманивали покупателей на десятках языков и наречий. Здесь были торговцы со всего Востока, даже из Европы. На Тебризском базаре можно было купить и продать все что угодно. Торговля шла бойко, потому что базар был наводнен товарами из Индии, красивыми и стоившими недорого. Муса-Гаджи сразу вспомнил Шахмана и догадался, откуда у него было столько добра.

Перекупщики спускали за бесценок награбленное, а возвращавшиеся из Индии купцы привозили еще и еще. Увидел Муса-Гаджи и шали, вроде той, которую он хотел купить для Фирузы, когда Шахман приезжал в Согратль.