Шапи Казиев - Крах тирана

Надир велел оставить землянку на месте и приставить к ней охрану, а дворец возвести ближе к южной стене, чтобы к нему можно было подъезжать через ворота Дубары-капы.

– И пусть он будет не столько красив снаружи, сколько прекрасен внутри, – продолжал Надир-шах, как будто землянка Петра изменила его первоначальные планы. – Пусть будут в нем чудесные покои, сад и фонтаны, гарем для владычицы моего сердца и все остальное, как подобает дворцам. Конюшни должны быть просторны, а погреба обширны. А от дворца к городу пусть протянутся широкие улицы с великолепными зданиями и караван-сараями!

В прилегающей к морю местности, называемой Дубары, шах велел построить казармы для своей гвардии. На том самом месте, где еще оставались руины земляной крепости, в которой стояли полки Петра. Было известно, что русский государь сам определил это место, собственноручно сделал чертеж и отмерил участки.

Когда Сен-Жермен доложил Надир-шаху, что русский царь собирался построить у города еще и гавань с портом для торговых кораблей, Надир-шах велел закончить дело, начатое Петром.

– И не только для торговых, – добавил он. – Пусть здесь стоят и военные корабли, которые строят для меня англичане.

Для Сен-Жермена и особенно для Калушкина это было новостью. Но оказалось, что так оно и есть. Англичанин Эльтон уже построил в персидском порту Лангеруте фрегат с восемнадцатью пушками и теперь строил новые корабли, большие и малые. Надир-шах сделал Эльтона своим адмиралом и положил ему хорошее жалование. В помощь ему были высланы и казаки, обитавшие у Низовой пристани. Якоря для кораблей ковали на железных заводах в Мосуле. Вся Лангерутская область была подчинена потребностям Эльтона, и теперь там сеяли много конопли, из которой вили веревки и якорные канаты.

Новое место для дворца, которое указал Надир-шах, начиналось как раз там, где стояла чайхана. Дрожащий от страха чайханщик, упавший ниц перед повелителем, так и не набрался смелости подняться. Увидев его и поняв, в чем дело, Надир-шах спросил:

– Сколько стоит твоя чайхана?

– О мой повелитель! – срывающимся голосом произнес чайханщик. – Она ничего не стоит, если самому великому падишаху понадобилось это место.

– Назови цену! – велел Надир-шах.

Слуги подняли чайханщика на ноги, и тот, набравшись храбрости, попросил:

– Цена ее – милостивое соизволение великого повелителя, убежища справедливости, чтобы я построил новую чайхану на улице между дворцом славного падишаха и городом.

– Будь по-твоему, – согласился Надир-шах.

– О великий Аллах! – завопил от счастья чайханщик. – О безграничная милость повелителя!..

Тем временем появился большой камень, который притащил слон Мусы-Гаджи. Слуги шаха постелили на землю ковер, переложили на него камень и, взявшись за края ковра, понесли камень к шаху. Стража расступилась и вновь сомкнулась вокруг его величества.

Надир-шах наступил на камень ногой и оглянулся на Сен-Жермена:

– Теперь ты еще и мимарбаши – начальник строителей. Я положил свой камень, а ты положишь остальные.

– Слушаю и повинуюсь, ваше величество, – склонился перед шахом Сен-Жермен.

Когда шах со своей свитой удалился, появились десятки ароб, которые везли длинные каменные плиты. Их сопровождали конные каджары.

– Откуда столько? – удивился Муса-Гаджи.

– С кладбища, – пояснил Ширали.

– Надмогильные плиты? – ужаснулся Муса-Гаджи.

– Какая разница? – развел руками Сен-Жермен. – Покойникам они ни к чему, а если полагаться только на твоего слона, даже такого сильного, дворец не построят и за сто лет.

– Однако это кощунство, – возразил Калушкин.

– Моя голова мне дороже этих камней, – сказал Сен-Жермен. – От шахских палачей не спасет никакой эликсир.

– Выходит, господин хороший, вы взялись не за свое дело, – сказал Калушкин.

– О мсье Калушкин, чем только мне не приходилось заниматься! – вздохнул Сен-Жермен. – Да еще в разные времена…

Напустив туману насчет таинственных сторон своей жизни, Сен-Жермен собирался было уехать вслед за шахской свитой, но вопрос Мусы-Гаджи его остановил:

– Известно ли вам, что написано на этом камне?

Сен-Жермен вгляделся в вырезанную на надгробии надпись, но ничего разобрать не смог.

– Так что? – спросил вместо него Калушкин.

– Под этим камнем был похоронен персидский воин, да простит Аллах его грехи, – сказал Муса-Гаджи, читая надпись. – И это было так давно, что он может оказаться из славных предков Надир-шаха.

– Гм, – призадумался Сен-Жермен. – Это меняет дело.

– Не зря говорится, что негоже тревожить прах усопших, – сказал Калушкин, крестясь.

– Так пусть добудут мне камень там, где берут другие, – велел Сен-Жермен своему помощнику-персу. – Побольше и побыстрее.

– В каменоломне, – подсказал Муса-Гаджи.

– Я пошлю туда рабов, – кивнул перс. – Камень будет.

– А если не будет, то не будет и твоей головы, – пригрозил Сен-Жермен, больше тревожась за собственную голову. – Ну же, шевелитесь, бездельники! А эти камни верните на место, не то за ними явятся призраки!

Перс поспешил исполнять приказ, и скоро вереница ароб двинулась в обратную сторону.

Сен-Жермен достал из глубокого кармана камзола фляжку с коньяком и сделал изрядный глоток.

– Варвары! – сердился он. – Наука процветает, а они вцепились в свои предрассудки.

– Так уж у них заведено, – ответил Калушкин, не отказавшись пригубить из фляжки Сен-Жермена. – А что, чародей вы наш, не навестить ли нам хамам? Говорят, тутошние горячие воды да банщики-костоправы так омолодить могут – не в пример вашему эликсиру.

– Отличная идея, мсье, – кивнул Сен-Жермен. – Чтобы стать бессмертным, нужно заботиться о здоровье. Это весьма усиливает действие эликсира.

И они отправились в дербентские бани, обсуждая вопрос о строительстве англичанами персидского военного флота, который встревожил обе стороны: Калушкина – потому что флот строился на Каспии, Сен-Жермена – тем, что, если флот строится на Каспии, он может быть построен и в Персидском заливе, а это уже было серьезной угрозой для Индийского океана, где владычествовали французские эскадры.

От пережитых волнений Сен-Жермен забыл в чайхане план будущего дворца, и теперь в нем пытались разобраться Муса-Гаджи и Ширали. Главное им было понятно: вот тронный зал, вот покои, вот селямлик – для приема гостей, здесь – сад, здесь – бассейн, хамам… Непонятно было лишь назначение длинного и слишком узкого коридора, ведшего от гарема в сторону моря. Да и прочерчен он был не ясно, как другие помещения, а едва заметными линиями.

– Это для спуска воды из бассейна, – предположил Ширали.

– Для спуска воды тут трубы указаны, – тыкал в чертеж Муса-Гаджи, – и для подвода тоже.