Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

Всех больше в общении с эфиопами преуспел отец Пьер де Болонья, болтавший на арабском весьма свободно. Он близко сошёлся с учёнейшим эфиопским монахом Исааком, который так же хорошо владел арабским. Отец Пьер, по природе своей очень любопытный, всегда стремившийся к новым знаниям, ныне ликовал, прикасаясь к неведомому миру.

— Скажи мне, брат Исаак, давно ли правит Эфиопией ныне царствующая у вас династия, и от кого ведут свой род ваши цари?

— Ныгусэ нэгэст. Правителя Эфиопии надлежит называть ныгусэ нэгэст — царь царей. Его нельзя называть просто царём. Цари его подданные.

— О, да. Это переводимо нашим словом «император». Мне будет позволено называть великого повелителя многих царств императором?

— Нам известно, что император — великий титул. Он соответствует достоинству ныгусэ нэгэст. Так вот, император Амдэ — Цыйон принадлежит к династии, начало которой положили царь Соломон и царица Савская. Их сын Менелик стал первым императором Эфиопии из династии Соломонидов. Наш повелитель Амдэ — Цыйон — потомок Менелика по прямой линии.

— Значит, со времён Соломона великой эфиопской империей непрерывно правят его потомки?

— Нет, — резко отрезал эфиоп. — Об этом не надо говорить, — его лицо стало непроницаемо замкнутым.

Отец Пьер почтительно умолк, но его не так легко было обескуражить, и через некоторое время он опять приступил к заветной теме:

— Самое большое желание моего сердца — никогда не огорчать наших новых друзей, а всегда только радовать их, поэтому я очень боюсь, что когда–нибудь заговорю о ненадлежащем. Чтобы избежать такого позора, мне очень важно знать, в чём оно, это ненадлежащее, о чём не надо говорить. Просвети меня, любезнейший брат Исаак, пока нас никто не слышит.

Благородные черты эфиопа тронула едва заметная улыбка, и он посмотрел на франка спокойным долгим взглядом, казалось, проникающим в самую душу. Этот взгляд совершенно невозможно было разгадать, он мог означать что угодно. «Знаю я, что ты хочешь, но ты никогда это не получишь». Или: «Как красиво говорит священник–франк, с ним приятно беседовать». Или «Ты один из немногих, кто узнает наши тайны». Или: «Задавай следующий вопрос». В гибком подвижном сознании отца Пьера вихрем пронеслись все эти взаимоисключающие варианты понимания таинственного эфиопского взгляда, между тем брат Исаак, казалось, что–то для себя уяснив, начал чинно и размеренно говорить:

— Несколько столетий назад власть в Эфиопии захватили узурпаторы — династия Загуйе. Они лишили власти Соломонидов. Они говорили, что ведут свой род от царей–волхвов, о которых говорится в Евангелии. Не знаю, правду ли они говорили. Не известно. Но власть в Эфиопии может принадлежать только потомкам Менелика. И вот в 1270 году от Рождества Христова великий потомок Менелика Йикуно — Амлак вернул власть законной династии. Победил лев из колена Иудова.

— Знаешь ли, любезный брат Исаак, что на западных картах, там где расположена Эфиопия, пишут: «Здесь львы». Это значит — сюда лучше не соваться.

— Правильно пишут. Здесь правят львы от колена Иудова. Сюда лучше никому не соваться.

— Мне известно, что в Эфиопии живут разные народы. А к одному ли народу принадлежат узурпаторы Загуйе и великие Соломониды?

— Если спросишь об этом, когда тебя будут слышать хотя бы три эфиопа — тебе отрубят голову. Загуйе — агау, кушиты. Власти кушитов пришёл конец навсегда. Соломониды — амхара. Есть только амхара, больше никого нет и никогда не было. Если ты произнесёшь хотя бы слово «Загуйе», это будет последнее слово в твоей жизни. Говори пока со мной. Я понимаю — франки не такие. Другие не станут понимать.

— Значит, по–вашему, прошлого нет? Историю изучать не надо?

— Нет никакой истории. Постигни настоящее, и ты постигнешь тайны Небес. Будешь смотреть назад — будешь ходить затылком вперёд — погибнешь.

— Хорошо, брат Исаак, может быть, ты расскажешь мне о великом настоящем Соломонидов, о могучем ныгусэ нэгэст, который ныне простирает свою власть над вашей Богоспасаемой страной?

— О добром спрашиваешь. Об этом — спрашивай. О другом — не надо. В 1314 году от Рождества Христова на трон Соломонидов взошёл великий император Амдэ — Цыйон. Он ещё очень молод, но чрезвычайно мудр и силён. Его непреклонная воля быстро позволила завершить великие деяния его отца и сплотить все народы Эфиопии под скипетром Соломонидов. Ныне вся наша страна, ликуя и торжествуя, признаёт власть императора. Кушитам страна не хотела подчиняться, они правили в основном только в своей земле — Ласте.

— А я слышал замечательные легенды про императора Лалибелу, — потухшим голосом сказал отец Пьер, сознавая, что испытывает терпение эфиопа, говоря о ненадлежащем.

— Ныгусэ нэгэст Лалибела — кыддус, то есть святой. Мы высоко его чтим. Он есть Габрэ — Маскаль — слуга креста. Это наполняет наши души большим почтением к нему. Но Лалибела — Зугуйе, агау, кушит. Говорить о нём не надо.

Отец Пьер, несколько обалдевший от столь причудливого отношения к императору Лалибеле, некоторое время растерянно молчал, но, восстановив душевное равновесие, вернул разговор в разрешённое русло.

— Я полагаю, ваш император — великий покровитель Церкви?

— О, да, между императором и Церковью заключён священный союз, они вместе правят нашей страной. Все земли подчиняются императору, кроме церковных, а церковных земель у нас примерно треть. Император и Церковь друг другу не подчиняются, но связь между ними нерасторжима, как и вечный союз между Богом и Эфиопией.

— А наш господин ичеге Филипп, должно быть, занимает большое положение в церкви? Что значит «ичеге»?

— Тебе трудно говорить правильно: «ычэгэ»?

— Трудно, — сказал отец Пьер тоном провинившегося школьника и добавил в своё оправдание: — Потому что я — франк.

— Понимаю, — снисходительно заметил Исаак. — легче, видимо, мне начать говорить неправильно. Ичеге — руководитель всего монашества Эфиопии. Он очень большой человек в нашей церкви. В Вашей церкви нет подобного. Ичеге Филипп, можно сказать, равноапостольный. Вместе с нашим патриархом абунэ Яыкобом и 12‑ю сильнейшими проповедниками он несет свет Евангления языческим племенам. Ичеге Филипп имеет резиденцию в великом монастыре Дэбрэ — Асбо, в земле Шоа.

— Мы ведь обязательно побываем в Дэбрэ — Асбо, после того, как нас представят императору?

— Вас не представят императору. Мы направляемся как раз в Шоа, В Дэбрэ — Асбо. Это далеко от резиденции императора.

Услышав последние слова Исаака, отец Пьер молча до боли закусил губу. Потом он ещё несколько раз разговаривал с Исааком, делая все более неутешительные выводы.

Вечером на привале отец Пьер собрал командоров Ордена: Анри де Монтобана, Ламбера де Туази, Гийома де Шанбонне. Арман де Ливрон, упорно отрицавший свое командорское достоинство, так же присутствовал, не говоря, впрочем, ни слова.