Елена Руденко - Смерть в Версале[редакция 2003 г.]

— Я все о вас знаю, в Артуа у вас был бурный роман! — говорит Барнав.

— Тогда он был судьей и адвокатом. Да и костюмы у него были поновее и получше, — отмахиваюсь я. — А теперь… Все в прошлом… Зачем мне голодранец…

— Но он поцеловал вас!

Барнав не унимается. Меня это начинает злить. Пора бы унять его.

— Я не могу вникнуть в смысл ваших слов! — восклицаю я. — Неужели моя личная жизнь вам столь интересна. Ваши подозрения оскорбительны! Приписывать мне роман с уродцем из Арраса!

Барнав тут же замолкает. Понимает, что пока я ему не принадлежу. Ничего… потерпи, мой друг. Похоже, красавчик Антуан серьезно взялся за меня. Можно переходить к решительным действиям. Теперь он не убежит. Я вижу, он уже боится меня потерять.

Играть нужно тонко. Я, Мадлен, это знаю. Он сам сделает первый шаг. Сделает сегодня, я это чувствую…

Экипаж останавливается у моего парижского дома.

Мы проходим ко мне в комнату. Завязывается разговор о политике. Мои слова явно не интересны. У Антуана совсем другое на уме. Я это вижу, но продолжаю вести деловую беседу. Я задаю вопросы, ответ на которые очевиден каждому.

— Вы думаете, что Лафайет поддерживает монархию? — спрашиваю я.

— Я уверен. Однако он хочет привить Франции идеалы революции.

Антуан отвечает неохотно. Он внимательно смотрит на меня. Наши лица совсем рядом. Я делаю вид, что не замечаю его намеков.

Как ни в чем не бывало, я продолжаю:

— А Мирабо…

— Мирабо все равно, лишь бы платили побольше! — отвечает Барнав, даже не дослушав мой вопрос.

Он обнимает меня за талию. Я спокойно убираю его руки.

— А вы? — спрашиваю я.

— А я хочу забрать у аррасского типа его преимущество! — говорит он.

Барнав целует меня. Далее следует поток признаний в любви. Ох, красавчик Антуан, на кой черт мне твоя любовь? Ты меня любишь? Ха! Да, я тебе нравлюсь, даже очень! Но это не любовь! Сколько слов! Сколько фальшивых слов. Ты не на трибуне, мой друг! А Макс… Опять Макс! С Максом поговорю завтра.

Антуан продолжает целовать меня… Его поцелуи… они не вызывают у меня никаких чувств, никаких эмоций…

Я решаю сделать рискованный ход.

— Постойте, — говорю я, отстраняя Антуана.

Он удивленно смотрит на меня.

— Я не хочу быть игрушкой, — гордо произношу я. — Моя мечта, чтобы вы видели во мне друга, соратника! Я хочу, чтобы вы мне доверяли…

Я опускаюсь перед ним на колени.

— Умоляю, оставьте меня! Роль простой любовницы так унизительна! — я утираю слезы.

Он ласково поднимает меня за плечи.

— Всей душой готов стать вашим другом! — восклицает Антуан. — Я счастлив принять вашу дружбу… Но не стоит забывать о чувствах…

Барнав уверенно обнимает меня.

Все идет по плану. А теперь, мой друг, только попробуй скрыть от меня свои тайны…

Я мадам Гонди. Мне 26 лет. Я хозяйка этого дома.

Я счастливая женщина. У меня прекрасный любящий муж, хороший дом, достаток. Я очень люблю своего супруга. Жан — Пьера нельзя назвать красавцем, а его несколько суровый вид может испугать многих. Увы, жизненные невзгоды наложили печать на это лицо. Однако взгляд остался живым и приветливым.

К моему супругу пришли посетители.

— Подождите немного, — говорю я. — Мой муж скоро придет.

Они соглашаются подождать. Один из гостей представился как Максимильен Робеспьер, другой — просто Камилл.

— Вы будете кофе? — предлагаю я.

— Да, — соглашается Камилл. — А еще пусть принесут печенье!

Робеспьер от кофе отказывается.

— Мадам, мне бы хотелось поговорить о вашем муже, — говорит он.

— Угу, — подтверждает Камилл с набитым ртом. — Нам это интересно. Мы хотим выяснить, мог ли он совершить убийство.

Убийство? Я удивленно смотрю на них.

Робеспьер мне объясняет. Они расследуют смерть Морьеса.

— Все, что произошло — ужасно! — говорю я.

Неужели они подозревают моего мужа? Нет, скорее всего, им просто нужна его помощь!

Мой муж не убийца. Он привык к любым трудностям, он бы наверняка нашел другой выход, кроме убийства.

Жан — Пьер рано осиротел и рос в доме своего дальнего родственника мсье Сенара вместе с его сыном. Я была дочерью горничной, мы с ним подружились. Мсье Сенар постоянно гонял его. Это был очень суровый человек, который требовал беспрекословного послушания. Он всегда и всем находил какую–нибудь работу. В его доме отдыхать было немыслимо. Поначалу я считала Жан — Пьера одним из слуг и была очень удивлена, когда узнала — он родственник хозяина. Единственным человеком в доме, которого хозяин не заставлял работать, был его сын Ив. В нем он души не чаял. Мсье Сенар выполнял все его желания и прихоти. Сын был для него светом в окне. А о существовании бедного родственника Сенар вспоминал, когда надо было в лавке убрать или сходить на рынок. Став старше, Жан — Пьер ушел из этого дома и начал работать самостоятельно. Благодаря его упорству и усердию дела пошли успешно. О старом родственнике он вспомнил, когда узнал, что он при смерти. Несмотря на все, Жан — Пьер решил навестить его. Вот что мсье Сенар сказал ему: «Ты должен быть мне благодарен, это я научил тебя не бояться работы. Тебе будет легко в жизни. А вот Ива ждут тяжкие испытания, он совсем беспомощен, как птенчик. Я за него очень волнуюсь. Поэтому все свое состояние я оставлю ему, для него это важнее, чем для тебя. Ты можешь сам за себя постоять и заработать деньги, а он нет. Ты должен пообещать мне, что будешь заботиться об Иве, опекать его». Эти слова больно ранили Жан — Пьера. Тогда, впервые он высказал родственнику все, что думает.

Я делюсь с гостями своими воспоминаниями. Они внимательно слушают меня. Камилл с удовольствием доедает печенье. Меня, конечно, немного шокирует его вольное поведение.

Входит мой супруг. Мы говорим об Иве. Жаль, не успели закрыть эту тему. Любое упоминание о кузене раздражает Жан — Пьера, чего я стараюсь не допускать. Он испытывает достаточно волнений за день, зачем ему беспокойства дома!

Меня зовут Жан — Пьер Гонди. Мне 28 лет, но я выгляжу на все 35. Виной всему суровая жизнь. Все эти годы я боролся, шел вперед, хотя меня не пускали, хотели втоптать в грязь! Наконец я добился своего! Я прочно стою на ногах. Но без моей дорогой супруги мое счастье было бы неполным.

Она является олицетворением домашнего уюта, в ней есть все доброе, домашнее. Она относится к нашему дому трепетно и очень старается создать приятную атмосферу. Нельзя не заметить, что в беседе с ней забываются насущные проблемы, уходит усталость. «Счастлив тот, кому досталась такая жена!» — люблю повторять я.

Ко мне пришли какие–то люди. Они говорили с моей женой об Иве, об этом ненавистном мне негодяе. Я пришел к середине разговора.

Супруга объясняет мне цель их визита. Им нужна моя помощь в расследовании. Говорят, Морьес умер не своей смертью. А черт его знает!