Елена Руденко - Смерть в Версале[редакция 2003 г.]

Теруань же, в отличие от меня, мгновенно прыгает в седло, по–гвардейски на крупного «боевого» коня.

Я же, как идиотка из богословской школы, сижу, свесив ноги с одной стороны. Иначе сесть я боюсь. Лошадь у меня, действительно, смирная, но очень нетерпеливая, хочет скорее начать путь. Я не могу с ней справиться. Полю приходится держать ее за поводья, что очень неудобно, сидя верхом на другой лошади. Мне становится не по себе. Лучше бы я пошла домой.

— Поль, мы с тобой как всегда умчимся вперед? — спрашивает Теруань. — Мы первые догоним кабана!

— Нет, прости, — говорит он. — Я буду сопровождать Светлану, мне бы не хотелось оставлять ее одну.

— Все с тобой ясно! — хохочет Теруань. — Береги свою Дульсинею!

— Кабана? — спрашиваю я, немного заикаясь.

Мне становиться дурно. Спасибо, Поль, не бросил. Ох, похоже, я испортила ему всю охоту!

— Сейчас самое время для кабана, — поясняет она.

Я мысленно читаю «Отче наш» и «Аве Мария», мы трогаемся в путь. Держать поводья я еще могу, а вот править нет, больно. Это за меня делает Поль. Мне очень стыдно.

С меня можно писать картину: «корова на лошади». На меня все смотрят, улыбаются. Еще бы им не улыбаться, такой комедии они еще не видели. Хорошо бы сейчас провалиться сквозь землю.

Я, Поль, ничего не понимаю. Раньше меня раздражала беспомощность дамочек. Дескать, мсье, вы что не видите — мне нужна помощь! Одна и та же музыка от Петербурга до Парижа. А слабость Светик мне нравится. Потому что она искренна, ей действительно нужна поддержка. Светик даже не просит о помощи! Это так трогательно. А я, как истинный рыцарь, должен сам угадывать, когда ей нужно помочь.

Как приятно было усадить ее на лошадь. Светик легка, как пух, а талия у нее такая тонкая. В этот момент мне все гости завидовали.

Еще раз поражаюсь ее благодарности, ради милой улыбки и добрых слов я готов на все!

Зачем я все это делаю? Зачем я так веду себя? Может, потому, что мне 17 лет? Нет, я вижу, какими глазами смотрят на Светик мсье и постарше!

Ради хорошей, доброй благодарной девушки каждый незаурядный мужчина готов стать рыцарем.

Я помог ей справиться с лошадью. Сейчас мы едем, я помогаю Светлане править, у нее болят руки. Она очень благодарна мне. Я рад, что могу ей помочь. На нее все смотрят с улыбкой, любуются. Светлана в бежевом костюме идеально смотрится верхом! Нет, она не амазонка! Светик — античная богиня, юная стройная Геба, решившая прокатиться верхом. Вот сюжет для картины. Я чувствую зависть других гостей, мне даже становится немного страшно, но настоящий рыцарь должен быть готов ко встречи с соперником.

Я, Светлана, наконец, возвращаюсь домой. Я очень устала и чувствую себя разбитой. Поль сопровождает меня. Я совсем его замучила! Вот мы у двери моего дома. Ура! Тут я с ужасом понимаю, что не могу открыть дверь ключом. Мне больно. Поль помогает мне. М-да… Теруань ему таких проблем не создает.

Мы входим в дом. Я ужасно голодна. Надо разогреть ужин. Поль, наверное, тоже проголодался. Я предлагаю ему поужинать со мной.

— Но твои руки! — восклицает Поль.

— Да, — вспоминаю я.

— Можно поужинать в ближайшем кафе, их тут много, — предлагает Поль.

Я так устала, что у меня нет сил идти в кафе, лучше остаться голодной.

Поль это видит и предлагает сам разогреть ужин. Это уже слишком. Нет, я не хочу, чтобы он окончательно меня возненавидел.

— Спасибо, — благодарю я. — Ты сегодня и так много для меня сделал.

Ко мне приходит идея. У нашего дома всегда допоздна болтают кухарки, лавочницы, торговки. Я спускаюсь к ним и прошу одну из женщин принести мне поесть, за плату, разумеется. Иногда я так поступаю. Будьте уверены, через пятнадцать минут заказ будет выполнен.

Так и сейчас. Не прошло и пятнадцати минут, как мне приносят отличный паштет, горячие булочки и шоколад. За посудой обещали зайти утром. Это, конечно, хорошо, но часто их услугами пользоваться нельзя. Они быстро начинают поднимать цену.

Поль принимает поднос и расплачивается. Мне стыдно, но спорить нельзя. К счастью, много с него не взяли. Новый человек, к тому же иностранец.

Я, маркиз Лафайет, как обычно, провожу вечер в кругу семьи. Мне докладывают о визите герцога Орлеанского.

— Извини, Адриена, — говорю я супруге. — Думаю, беседа с герцогом будет недолгой.

Супруга кивает. Она уже привыкла. Мне очень совестно перед Адриеной и детьми, я уделяю им так мало времени.

Герцог Орлеанский настроен весьма решительно. Наверняка недавно беседовал с Мирабо.

— Я принял решение остаться во Франции, — говорит герцог.

Так я и думал. Ничего, я смогу его переубедить. Нужно быть резче.

— Ваше право, герцог, — говорю я. — А вы не боитесь разоблачений?

— Маркиз, не надо лжи! — восклицает Орлеанский. — Ваша цель устранить меня очевидна! Похоже, вы пренебрегли своим благородством и опустились до интриг.

— Я бы попросил вас оставить беспочвенные обвинения, — спокойно говорю я. — Похоже, мне придется все сказать вам на прямоту…

— Сделайте одолжение! — усмехается герцог.

— С удовольствием, — киваю я. — Ведь вы — главный подозреваемый в организации мятежа. Меня терзают мысли, что подозрения вполне обоснованы. Как вам известно, я взял на себя ответственность за охрану Их Величеств…

Пыл герцога быстро остывает.

— Черт с вами, — говорит он. — На днях я отправляюсь в Лондон. У меня есть дипломатическая миссия. В Лондоне я постараюсь раскрыть организаторов беспорядков.

— Никто в них не был заинтересован больше, чем вы, — сурово говорю я, — и никто другой не скомпрометировал себя в них больше вас. Если бы у меня были веские доказательства вашей причастности, я уже приказал бы арестовать вас.

Я тверд и непоколебим. Орлеанский напуган. Теперь его не переубедит даже Мирабо.

Я, Светлана Лемус, встала рано. Боль в запястьях вроде бы утихла. Пытаюсь писать, бесполезно, рука быстро устает и начинает болеть. Что ж, повод отдохнуть. Интересно, как я объясню это Максу. Хм… у него много дел. Вряд ли мы сегодня увидимся.

В дверь стучат. Наверно, за посудой. Я открываю и вижу… Анну Теруань.

— Проходите, — говорю я.

А у самой дрожат колени. Она мне улыбается, явно настроена дружелюбно. В руках у нее небольшая коробка.

— Привет! — говорит Теруань. — Я пришла тебя проведать. Руки не болят?

Удивительно, такая забота, как будто не она виновница моих страданий.

— Все хорошо, — говорю я. — Очень рада вас видеть!

— Взаимно, — кивает она. — А это тебе, сладкоежка!

Она протягивает мне коробку, а там два пирожных. Я удивлена, начинаю ее благодарить.

Теруань виновато смотрит на меня.

— Прости, — говорит она. — Я была не права. Это подарок в знак примирения.