Саша Бер - Кровь первая. Она

«Так, что там ещё».

— Ты хочешь жить. Не хочешь, чтобы тебя продавали не весь кому и остаёшься при мне со соей злобой и ненавистью.

«Да, разбежавшись ебанись. Нужен ты мне с тобой оставаться, вонючка облезлая».

— Тогда я сажаю тебя на поводок, и ты становишься моей коровой.

«Ух ты!» Она скорчила ехидную мордочку и даже тихонько плюнула в его сторону, но не вылезая из-под одеяла, конечно.

— Корова атамана — это высокое звание.

«Да сейчас прям рухну с этой высоты».

— Среди других коров логова ты будешь пользоваться определённым уважением.

«Ну, с другой стороны, я кабы буду матёрой. А это не плохо». Она впервые серьёзно призадумалась, что-то в голове начала сравнивать и взвешивать.

— Будешь делать что скажу, когда скажу, где, как и сколько.

«А вот хуй тебе, глиста жопогрызная, на это я не согласна». Она так вошла в роль язвы, что даже выпрямилась от гордости.

— Следующий выбор.

«Да пошёл ты со своими выборами, недосерок».

— Ты хочешь жить в достатке и во власти.

«Ещё бы и ты мне в этом не помешаешь, пиздюк с ушами».

— Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама.

«Да», — и она глубоко кивнула, как будто это уже было решено и пусть только кто посмеет с этим поспорить.

— Меняешь злобу на покорность, ненависть на обожание и становишься моей женой.

Она перестала дышать, замерев с открытым ртом, в котором где-то там застряло очередное зубоскальство.

— Первой и единственной, пока.

«Женой!?» — недоумённо переспросила она придавленным шёпотом, не веря в услышанное.

— Рожаешь и воспитываешь моих детей, моих наследников.

Это осталось без комментариев, потому, что Зорька, впав в ступор, молча прослезилась.

— И наконец, последний выбор.

Она продолжала слушать, но уже не очень внимательно.

— Ты забываешь всё, что я здесь наговорил. Одеваешь свои рубахи, они валяются там, где ты и сбросила, и я вывожу тебя из этого леса, за последнюю засаду. После чего ты свободна.

«Что? Воля?» — глаза её округлились, сердце заколыхалось. Такого она не ожидала.

— Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех.

«Что значит от всех?»

— Рода твоего больше нет. Я всех продал.

Зорька закусила губу.

— Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг.

Сжала кулачки до боли.

— Что с тобой будет за пределами моего леса, мне всё равно.

Ярица быстро закипела, хотела даже вскочить, но удержалась.

— Забуду, как сон. Найду другую.

А вот это был уже удар ниже пояса. «Как это забуду? Как это другую? А я?»

— Время на выбор даю тебе до завтрашнего утра. И отныне Утренняя Заря — это твоё имя.

Наступила тишина. А потом она услышала, как он покинул кибитку. Зорька ещё немного посидела, прислушиваясь и тихонько выглянула из щёлки. Никого. Ушёл. И тут начался разбор на кости.

«Какова наглая морда. А? Прям хуй с горы. Жопу отрастил не обойдёшь не объедешь. Тфу! Сдалась мне его жопа. Прям глаз намозолила, посмотри-ка. Род он продал, баймак сжёг, сволочь. Куда идти? В голую степь? Податься в соседний баймак? Только чем там будет лучше, чем здесь? А если он и его сожрёт, как нас? Бежать то некуда, это ж смерть голимая. Лучше уж в суп пойти. Небось зарубит быстро, а там глядишь этим супом траванётся. Я хоть и вкусная, но ядовитая. Нет, вы подумайте только, суп он хочет из меня сварить, да чтоб я на это согласилась. Мудак жопастый. Тфу! Опять я про его жопу. И имя он видите ли мне дал. Но я тебе устрою ещё ужас в этой жизни.»

Всю эту внутреннюю тираду она буквально прошипела про себя сидя на лежаке, укутавшись в меха и постоянно раскачиваясь взад и вперёд, тупо уставив взгляд на накрытый яствами стол. Наконец, закончив всё это мыслью о том, что жопа у него всё же ничего и прежде чем думать не мешало бы пожрать, она скинула с себя одеяло и с дикостью голодного зверя накинулась на еду…

В прошлом году вся Купальная седмица выдалась на редкость прохладной, но без дождя. В Травник [27], Зорька как угорелая собирала росу, которую сцеживала в свой глиняный сосудик буквально бегом, мимоходом ломая нужные травы, скороговоркой читая над ними необходимые заговоры. Девка спешила, очень спешила. Надо было до восхода солнца успеть на реку, где ещё с вечера четыре подруги — кутырки на выдане, припрятали в кустах большой ушат, с помощью которого намеревались провести очень «секретный» обряд на прирост и распространение своей Славы [28]. Эти четыре малолетние дуры сговорились и решили «А вдруг?». Вдруг обряд получится и их учуют завидные мужики из высокородных аров. Тогда прощай постылый баймак и здравствуй город со всеми соблазнами, роскошью и удовольствиями от жизни привилегированной особы. Какая же речная девка не мечтала выйти замуж за дородного, богатого, да ещё и красивого ара. А коль Славой подмять, так ещё и мягкого, как пух, да податливого. На все прихоти с капризами её чутко реагирующего, да подолом рубахи управляемого, как поводком. Не жизнь сказка. Ходишь себе, цветёшь, пахнешь, ни хрена не делаешь и получаешь за это всё, что хочешь. Хотя «сговорились» громко сказано. Заводилой, естественно, была Зорька, подружки лишь округлив сверкающие глаза, да раскрыв рты, заговорщицки согласились. Выражения лиц у них в тот момент были такие, как будто Зорька им предложила, что-то из рук вон запретное и постыдное, но при этом жутко интересное и до чесотки в одном месте любопытное. В общем и хочется и колется, и от мамы в лоб отколется. Но хочется всё же больше, чем остальное.

Зорька себя очень любила и считала, что её красота не писаная, да грязными мужицкими ручищами не тисканная, заслуживает лучшей доли, чем при родном баймаке всю оставшуюся жизнь горбатиться. Стелиться под своих же немытых и грубых мужланов, да беспрерывно рожать детей в перерывах между огородными работами, правда, про мужиков она слыхала лишь понаслышке, ну а рожать так тем более не приходилось пока. Она считала себя красивой и очень привлекательной, с большим запасом Славы, не то что у её подруг. Елейка — худоба костлявая, Краснушка — длинноносая страшилка и тем более Малхушка — толстушка, порося толстожопая. Даже атаман ватажный Девятка со своими ближниками, все как один западали только на неё, а остальных девок и в «подпорки не ставили». Да, избаловала её беззаботная девичья жизнь. Ну и что? Коль родилась красивой да ладной, почему бы этим не попользоваться. В замухрышках ещё на старости лет насидишься. Вот и спешила Зорька росу да травы собрать, а для трёх «славных веников» её нужно было предостаточно. Это считай. Три веника из девяти разных трав по три травины в каждом. Это ж сколько получится? Много. Зорька до стольку и считать не умела, но точно знала какие травы нужны, а там по три травины на три веника срывай не ошибёшься.