Саша Бер - Кровь первая. Она

Ещё загодя Девятка, ватажный атаман, со своими пацанами, облазили здешние леса в поисках пчелиных закладок. Пчёлы к этому времени уже запаковались, готовясь к зимовке, вели себя вяло, из ульев не улетали. Водил ватагу по сладким местам артельный мужик по кличке Костыль, главный медовый знаток. Он во всей земле Намучинского рода, наверное, каждую пчелиную семью в лицо знал, или что там у них в место лица. Костыль не только знал, где они живут-обитают, но и с кого и сколько мёда взять можно. Бабы поговаривали, что Костыль — мужик пропащий, с самой Лесной Девой [5] Лесная Дева — нежить Матери Сырой Земли. Одна из составных частей «Души Леса». Как и любая нежить — многофункциональна и в отношении к человеку биполярна. Основная задача — биологический баланс определённой территории. Одной из основных функций взаимодействия с человеком — тренинг систем жизнеобеспечения. В частности — тренинг на принудительное разбалансирование четвертой (нейро-иммунно-эндокринная). Лесные Девы были не превзойдённые соблазнительницы. Сто процентный психооборотень. Для мужчин всегда принимала образ девушки, женщины, притом для каждого мужчины конкретный, в зависимости от его сексуальных фантазий и предпочтений. Если несколько мужчин натыкались на Лесную Деву одновременно, то каждый видел её по-своему, и разница в описаниях была разительной. Если мужчина, оказывался слаб и не справлялся со своей похотью, то непременно погибал: либо замерзал на холодном камне, либо терялся в непролазном лесу, либо тонул в болоте. Остался архаичный символический охотничий обряд с обязательным символическим сексом с Лесной Девой, который даровал охотнику богатую добычу, но требовал взамен непререкаемой верности. Она крайне ревнива. в договорах ходит, а значит для баб здешних, в общем-то, как мужик непотребный. Костыль был неказист. Ни ростом не вышел, ни плечами, да и отросток мужской так себе, не вырос, ну, в общем, ни одна баба по-хорошему не позарится. А вот как стал для них недоступен, так давай кости ему мыть, перемывать, да с таким видом, чувством, да расстановкой, что и прям подумать можно, «эх какого мужика потеряли». Ну, вот что бабы за народ. Сама не ам и другим не дам.

Пацаны по указке Костыля гребли мёд от души и всегда чуть больше, чем он велел. Жадность — она мразь ещё та. А как тут не будешь жадным, когда знаешь, что весь этот мёд на медовуху пойдёт и не для кого-то, а для себя любимого. Натаскают девкам мёда, те наварят пьяного пойла и совместно его же и приговорят.

Гонянье Кумохи — особый девичий праздник. Целых три дня сплошной, бесконтрольной пьянки, да ещё с голыми девками в бане. Мечта любого пацана. Вообще этот праздник, один из немногих, на который девки пацанов сознательно звали-приглашали, не то, что на другие, когда приходилось с боем прорываться, иль хитростью примазываться. А тут ещё, ко всему прочему, на Девичьи Дни никого из баб для присмотра и старшинства из бабняка не выдавалось. На всех девичьих праздниках за главную, снаряжалась баба из бабняка, поставленная большухой, а на эти дни, никогда. Старшую выбирали девки из своих. Как уж они это делали? Доходило ли там до склок с драками? Пацаны не знали, не ведали. Почему на эти три дня пьянки и разврата молодняка никакого присмотра не было со стороны старших, пацаны тоже не знали. Хотя врут, знали, но никогда об этом не говорили, даже между собой. Когда весь молодняк, буквально выгоняли из баймака на эти три дня, ну, кроме посикух, куда их выгонишь, к бабам мужики артельные наведывались с загона, почти в полном составе. Да не как попадя, а каждый мужик, отмеченный ещё на Положении, шёл к конкретной бабе или молодухе, которую обрюхатил. В реалии только бабы знали, от кого понесли, а мужикам так, мозг полоскали, ещё до Положения [6] Полнолуние +2 седмицы от зачатия, начало августа. Праздник «Положение». На этой седмице становилось понятно кто из бабняка забеременел, «стал в положении». Бабы, молодухи ходили в артель гостевать и носили «благодарность», специально приготовленные небольшие угощения. Всё это в очередной раз превращалась в пьянку общего стола, но пить разрешалось только мужикам. Для «благодарных» баб наступал сухой закон. Молодёжь продолжала опустошать местные леса от грибов и ягод. Заготавливали мёд. Начиналась заготовка травы меж собой договорившись, кто кого «своим» звать будет, а мужики и рады, дураки, обманываться. Бабы особо и не стремились за девками да пацанами приглядывать вовсе не из-за того, что выбранный мужик притащит в её кут свой вонючий уд и будет там перед ней им похваляться во всех его состояниях. По большому счёту, мало кто из них похваляться то и мог. Так себе. А ждали бабы этих дней из-за того, что каждый из этих бычков с волосатой грудью, подарочек принесёт. Да, подарочек не простой, а дорогой, особенный. Для самих мужиков это была архисложная задача и ежегодная головная боль. Именно для этого они хаживали к арам на их Трикадрук. Именно там искали подарок невиданный, украшение «блестючее», от одного вида которого у соседских баб глаза на лоб по выползают, да так там и полопаются от завести. Хотя, по правде сказать, настроение у беременных улучшилось. Мутить прекратило, еда вроде, как и прежде съедобной стала, да ещё ожидание долгожданного подарка, всё это повышало настроение настолько, что откуда-то, мать её, и желание с мужиком по тискаться, всё же появлялось. В общем, подарок подарком, а мужика на три ночи, то же не помешало бы. Какая не какая ласка, какая не какая да услада. Пусть вонючего, пусть с огрызком, но на целый год своего. Как от такого бабу оторвать, да за девками с пацанами караулить отправить. Да, никак. Вот и гулял молодняк эти дни сам по себе. Хотя конечно, на самом деле, было всё не так просто.

Бабы, провожая молодняк, грузили их посудой, продуктами огородов, артельные мужики нагружали их шкурами, да мясом. Нагрузили две телеги, которые молодняк тащил вручную, тягая и толкая их с песнями и прибаутками. Тащили это всё ребятки на слияние двух рек, большой и малой, где на песчаной косе из года в год гуляли молодки с размахом и каждый раз, как в последний.