Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

— Куманилась, а как же.

— Ну и как? — спросила Дануха напирая, выделяя каждое слово отдельно.

— Никак, — выдала Голубава и поникла.

— Я так и думала, — спокойно подытожила вековуха, говоря уже как бы сама с собой, — вот тольк не пому никак, зачем тябя таку ко мне прислали. Не спорь, — тут же остановила она Голубаву, которая уже хотела было огрызнуться, — прислали, притом сознательно.

На что в итоге Голубава просто пожала плечами, но на словах ничего не сказала.

— А что не так? — неожиданно подал голос любопытный Данава.

Дануха обернулась и только сейчас заметила, что все дружно прекратили работать и уставились на неё, ожидая раскрытия страшной тайны.

— Понимашь, непутёвый, ты мой колдунок, — начала она, — вот ты с виду мужик мужиком, а по мозгам-то чистой воды баба.

— Ну, началось опять.

— Так вота она как раз наобороть, — прервала его недовольное ворчание Дануха, — она с виду баба, а мозгами-то мужик.

Наступила полная тишина, притом затянулась она на долго. Каждый что-то про себя соображал, уставившись всем скопом на Голубаву, что-то переваривал. Похоже, что с подобным чудачеством природы все сталкивались впервые и не знали, что делать и как себя вести. Голубава тоже чувствовала себя как не в своей шкуре. Она всю жизнь всячески скрывала от всех свой бабий дефект, а тут вдруг взяла и призналась. Она мысленно проклинала себя, обзывая самыми последними словами, из которых «дура», было самым ласковым. Ситуация складывалась безвыходная, но её с лёгкостью разрядил самый неразумный:

— А что, — промямлил Данава, — мужицкий ум разве плохо? Если голова варит, то всяко полезна будет. Нам же мужиков бить, а кто как не мужик мужика поймёт да заранее предвидит?

У Данухи словно солнечный зайчик в голове промелькнул.

— А скажи-ка нам Голубав, как ты побег сотворила? Ведь эт ты всё сделала?

Голубава встрепенулась. Внимательно посмотрела на Дануху, перевела взгляд на Данаву, расправила плечи, как мужик, выпрямилась, лицо её приняло некою задумчивость. Она вдруг и сама поняла, что этот проклятый её недостаток, который всю жизнь поперёк горла стоял, вдруг действительно мог сослужить на её благо, притом, наконец-то, можно не прятать саму себя, наоборот, освободиться и просто, быть такой, какая есть. Она вдруг поняла, что здесь была не изгоем, а особенной, ведь Данава и трепался по пути сюда, что здесь собираются все особенные и она поняла, что не урод, а такая же, как и все «особенная».

— Я, — ответила она уже уверенно и даже впервые улыбнулась свободно, — это было не сложно, просто потребовало какое-то время на подготовку. Для начала я нашла слабину каждого, кто меня окружал, в том числе надсмотрщиков и их жён. Они тоже люди и тоже не без греха. На кого наехала, к кому подъехала, кого лестью подсластила, кому секретом его пригрозила. В общем я сними договорилась. Собак подпоила. Ну в общем, если б не она, — Голубава указала на Хохотушку, — ушла бы без шума. И не понятно, когда б хватились.

Теперь глазки потупила Хохотушка.

— Я должна была уплыть по реке, там у меня и плотик был припрятан, но Хохотушка догнала меня, когда я уже грузилась. Она оказывается за мной сразу пошла, а я дура даже не подумала, что какая-то безголовая решится на такое. Плотик маленький был и двоих бы не выдержал. Пришлось менять планы. Коль одна бы ушла, охрана бы тревогу не подняла. Они собак спустили именно за ней. Они ж не знали, что она за мной увяжется. Видимо посчитали, что просто воспользовалась, что собаки спали. Правда пока собак раскачали, мы уж до лесов добрались. Ну, а дальше вы знаете.

— Ладноть, — подытожила Дануха, — поживём увидим. А ты чё побежала? — обратилась она уже к Хохотушке. — ведь как я понимаю у тя ж рябёнок то ара.

Молодая баба как-то разом раскраснелась, глазками стрельнула и гордо насупилась.

— Это мой сын, а не ара.

— Ну так чё бежать-то. Растила бы сябе на здоровье, у тябя кто отбирал чё ли? А настигли бы собаки и тябя б порвали и сына с тобой вместе.

Хохотушка, как-то сразу поникла, обвисла в плечах и только и выдавила из себя:

— Не знаю. Просто увидела, случайно, как Голубава уходит и будто кто под зад пнул. Бежать и всё. Даже не думала куда, зачем… Не знаю.

После небольшой паузы все опять принялись за работу.

— А я? — неожиданно для всех спросила Хохотушка, — я ведь тоже, получается, не случайно сюда попала? А во мне какая особенность?

Она смотрела на Дануху буквально выпрашивая ответ. Вековуха тоже была удивлена, что в первые за всё время сбора, к ней прибилась абсолютно обычная, ничем не примечательная баба, ничего с собой не принеся, кроме ребёнка, ничем себя не проявив, но чтоб не обижать, ласково успокоила:

— А тябя пока не знам. Вот как откроется твоя особенность, так и поговорим. Она у тябя скрыта до поры до времени. Не спяши.

Поселение увеличилось и стало их жить семеро, считая младенца, ну ещё конечно надо посчитать Злыдня с Воровайкой, а куда же без этой парочки.

Перед Гостевой седмицей [25], что наступила спустя чуть более двух лун, с момента появления новеньких, Данава вновь покинул поселение. У колдунов, ведунов и ведуний наступал некий «профессиональный» праздник, как его обзывала Дануха — «молчальник». Колдуны ходили друг другу в гости или как в этот раз, собирались где-нибудь в определённом месте на общею сходку. Дануха всегда дивилась этим сборищам, не понимая их. Она прекрасно знала, чем они там занимаются. Собирались, обнимались, рассаживались вокруг костра и молчали. Они специально собирались вместе с разных уголков земли, чтобы помолчать! В свой праздник колдуны не произносили ни слова, только слушали. Как предупредил Данава, на этот раз, вся эта братия собиралась в какой-то священной роще у озера, до которой ему четыре дня пути. Там они собирались именно для того, чтоб послушать это озеро. Дануха, конечно, и сама была баба не совсем обычная и кое-что умела и знала из ведьменского дела, но этих горе «колдунков» понимать отказывалась. Хотя, справедливости ради надо отметить, что каждый раз, возвращаясь с таких прослушиваний, Данава довольно точно предсказывал многие вещи насчёт погоды и природного приплода, в смысле урожая. На что в следующий сезон надо было обратить внимание, что лучше сажать по весне на огородах, что собирать для заготовок. Даже всегда угадывал сколько грибных слоёв пройдёт за лето. Расписывал он тёплый сезон всегда точно, а вот откуда он всё это знал, Дануха никогда не заморачивалась. Толь воистину от Святых Вод наслушался, во что она слабо верила, толь там среди «колдунков» приличный колдун прижился.

Данава на этот раз брать походный шатёр не стал и без него тяжести на себя нагрузил прилично. Он набил полный мешок различного мяса, которого в их лагере было завались. Мясо было замочено в разных разносолах и плотно замотано, каждое в свой мешочек. Столы, по рассказам Данавы, у них там ломились от яств. Они накрывались за счёт того, что несли родовым колдунам беременные, а несли те много. Старались ублажить как следует, ибо просительницами они выступали не только за себя, но и будущего ребёнка, а колдуны ту еду отрабатывали, по крайней мере, так утверждал Данава. В эти дни мужик к беременной бабе на ночь приходил, всё внизу теребил, как бы ребёночку не навредил. В этом подношении бабы несли весь свой пай на несколько дней, так как после, садились на пост, единственный за всю беременность и всю седмицу при этом бездельничали. Им запрещалось к огню близко подходить и приниматься за какую-либо работу, чтоб не навредить ребёнку. Категорически запрещалось ругаться, поэтому они так же, как и колдуны, предпочитали в эти дни играть в «молчанку». Единственное, что им дозволялось — это получать удовольствие от мужика и то в «позе бревна», если он конечно соизволит появиться, да на ночь завалиться.