Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

Наконец Дануха резко выдохнула и спокойно, как будто даже не орала ни разу, проговорила:

— Всё. Злы вы, ако звери. Поду я от вас, обед готовить.

Но никуда не пошла, оставшись на месте и впав в глубокую задумчивость. Стало тихо. Потом заговорила незнакомым голосом одна из молодух. Дануха не видела кто. Она стояла к ним спиной, но почему-то сразу подумала, что это Молчалка, так как до этого времени голоса её не слышала.

— Кусок говна сушёного мы большухе в котёл закинули, за это и без обеда остались. И вовсе не Буря идею подала, а я. Правда закидывала она. И не просто так из баловства, а за дело.

И тут Дануха почему-то пожалела девок. Подумала, что зря, наверное, наорала. Сорвалась. И Елейки не надо было рассказывать про Зорьку. Ох, не надо было. Потом заговорила Неважна, притом почти шёпотом:

— Елей, а Зорька твоя подруга была?

— Лучшая, Неважна, — ответила грустно Елейка, — лучше не бывает.

— А как же она… может силой?

— Не знаю сестра. Пока сама не увижу, не поверю.

— Проститя мяня сястрёнки, — проговорила неожиданно устало и как-то по-старчески Дануха, — чё т накопилося. Сорвалася. И вы не бабняк, и я уж не большуха. Ты прости мяня Неважночка. Не знашь ты рячных нравов и не нать тябе знать. И ты Елейка прости. Не нать было тябе говорить про Зорьку. Сама верить не хочу. Не така наша Зорька. Не могла она. И вы девки простите, — обратилась она уже к новеньким оборачиваясь. — будьте как дома. Да почему как? Дома мы вам выстроим, да сястрёнки?

— Конечно, — еле слышно поддержала её чуть не плачущая, растроганная Неважна, выглядывая из-за плечика Елейки.

— К нам просто так никто не попадат. Значит и вас к нам Троица послала. Не будет у нас больше бабняцкой жизни. Надо новую строить без баб и большух. Надо.

Она помолчала, продолжая одна стоять из всех. Потом так же молча оделась и ушла.

Молодух поселили в Данавенском шатре. Одели, хоть и не по размеру, а чуть просторней, но за то тепло и добротно. Кормили сытно, даже закармливали. Дануха, всех троих пристроила к себе на кухню в помощницы. Принеси, отнеси, помой, почисти и так далее. Все постепенно начали к ним привыкать, как не с того ни с сего, где-то за два дня до появления в лагере Данавы, они сбежали. Все трое. Притом, прихватив с собой изрядное количество продуктов из кладовой. Голубава с Елейкой хотели было по следам догнать, на что Дануха только облегчённо улыбнулась и сказала:

— Да, Хуй сыми, дурами, сами под Чярту подлезли. Как припёрлись, так упёрлись. С них всё равно ни хуя б толку не было. В башках ветер любы здравы мыслишки напрочь выдуват.

— А если поймают их, и они на нас наведут? — не успокаивалась Голубава.

— Ну и чё? — тут же возразила Дануха, — поймашь ты их, чё дале? Убьёшь? Вона к тому дереву привяжешь? Или уговорами уговаривать будешь остаться?

На что Голубава призадумалась и отказалась от своей идеи. Действительно. Сёстрами ихними они так и не стали, пленницами не были. Они просто жили у них на правах гостей. Ну, погостили и дальше подались. Да, и действительно, маньяк с ними, пусть бегут.

Через пару дней заявился Данава, да опять не один, а со своим «братом», таким же «колдунком», как и он, по кличке Батра. Откуда «колдунки» себе такие заковыристые клички брали и что они значили, Троица их знает. Он оказался тем самым Масаковским родовым колдуном, о котором Данава рассказывал ещё прошлой зимой. Делать ему одному в лесу стало нечего. Лесановский его сосед, с кем он последнее время жил, помер, а сами леса Лесановские арья вырубать стали под корень. Только не понятно, что задумали. Толи просто лес заготавливают, толи решили что-то строить, на заброшенных землях. Дануха всё это выслушала и вдруг смачно сплюнула:

— Тфу, дуры.

Колдуны непонимающе переглянулись, но Дануха ничего им объяснять не стала. Объяснила Елейка:

— Мы тут давеча трёх девок Лесановских нашли. С того света выковыряли. Вылечили, одели, обогрели, жить с нами разрешили, а они сбежали. И похоже опять в свои Лесановские леса, откуда их уже вылавливали.

В рассказах — пересказах наступила тишина, которую как всегда прервала Неважна:

— Спасать их надо опять, — проговорила она, сидя с напряжённым лицом, с закрытыми глазами.

— Да пропади они пропадом, эт три дуры малолетни, — как-то обеспокоенно и тихо затараторила Дануха, чувствуя в интонации Неважны определённую уверенность к решительным действиям.

— Какие бы не были, но мне за них больно, — проговорила Неважна, открывая глаза, полные слёз.

Тут Неважна резко соскочила, утёрла слёзы и настойчиво заявила Данухе, не спрашивая разрешения, а ставя её перед фактом:

— Я пойду выручать. Я знаю где они.

Дануха хотела было что-то возразить и уже рот раскрыла, но её опередила Голубава:

— Я пойду с ней, — сказала она так же твёрдо, поднимаясь со скамьи.

— И я с вами, — тут же соскочила Елейка.

Вот тут Дануху прорвало:

— А ты куды? Пизда хрома. Сядь. Жопу прижми. Ты уже наскакалася и набегалася. Пока ногу не залечишь, носу с поселения не сунешь.

После недолгой, но яростной склоки, тем не менее не переросшей в драку, Неважна, вооружённая луком и походным шатром и Голубава, вооружённая мешком с продуктами, ушли в лес в том направлении, которое указала Неважна. Елейка, рыдая от обиды у себя в шатре, осталась смачивать меховой валик подушки слезами и соплями. Два колдуна с перепугу, тихо-тихо, незаметно сбежали к Данаве в шатёр и там спрятались, чтоб не попасть под горячую руку разбушевавшейся Данухи.

Она бесилась не оттого, что баба с девкой полезли, не зная куда и не зная зачем, не предполагая, чем всё это кончится, а потому что не могла удержать. Не было у неё на это ни сил, ни прав. Порядок в баймаке, в своё время, держался ею за счёт собственного авторитета и силы ближнего круга, которую она могла применить по своему усмотрению. Хотя в её ближнем круге была одна Сладкая, но ей этого было достаточно. Ведь кроме этого за ней стоял её сын, родовой атаман со всеми мужиками, а против этой силы даже весь бабняк, если б взбунтовался, ничего сделать бы не смог. А сейчас поддерживать порядок среди девок было не чем. Бабняка нет. Устоев нет. Почему они должны были её слушаться? Здесь за ней силы не было. Она была лишь старшая из равных. И вот эта беда больше всего её задевала. Как же она будет держать их в подчинении и повиновении, если нечем? Это-то беспомощность и бесила больше всего. Она вбила себе в голову, что должна собрать вокруг себя особенных молодух, в противовес стае нелюдей и этим отрядом девок, вывести всех кровожадных гоев с земель речников под корень. И девок, в конечном итоге, вокруг неё должно было собраться много, должно быть что-то, что сплотит их и заставит делать каждую то, что требуется для дела, а не то, что каждая для себя решит. Отрядом нелюдей безоговорочно командует непререкаемый атаман. А у них? Нет у них ни атамана, ни атаманши. Сама же Дануха себя в этой роли не видела. Собрать — да, а вести в поход на выкорчёвывание этих тварей — нет. Идеи, которая бы объединила и сплотила, тоже нет. И если лидера надо искать, то вот подумать над идеей, надлежит именно Данухе. Ведь именно ей Водная Дева поручила составить законы, простые и понятные, которые будут скреплять всех в одну семью. А из трёх, она родила только один и то, девок под него не загнала, а уж давным-давно нужно было это сделать. Глядишь сейчас бы смогла остановить самоуправство.