Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они

Заканчивалось первое лето лесного сидения. На дворе стояла седмица Осених Помочей [36]. Событий произошло за это время огромное количество, все они разного рода, но для Данухи не являлись чем-то из рук вон выходящих и неожиданных. Ожидаемо стали искать мам Краснушки и Елейки и если маму Краснушки нашли сразу, то вот Елейке не повезло. Неважна не смогла нащупать её среди живых, а среди мёртвых она не умела. Елейка ревела долго и чем больше её утешали, тем пуще она принималась это делать. Дело дошло до откровенной истерики, после чего её оставили в покое. Дануха сказала, мол отстаньте от девки, сама проревётся. Вывела её из этого «мокрого» состояния через несколько дней Хохотушка, которая просто скорчила лживо-обидчивую мордашку, выпятив губки и напомнила ей, что та, как тепло станет, ей «коняшку» обещала подыскать. Тут сразу все сделали обидчивые и просящие физиономии, что заставило Елейку, с уже опухшими глазами, улыбнуться, хотя ещё долго было заметно по её виду, что на душе у девки тяжелее тяжёлого. Москуху, маму Краснушки, просто выкрали, не заморачиваясь ни с охраной, ни с остальным коровником. Прямо с поля, на котором она спала после работы, ночью, когда все почему-то неожиданно уснули, даже сторожевые собаки. Ходили опять вчетвером, только вместо Малхи пошла Краснушка. Чуть позже Дануха пожалела, что коровник оставили, так как довольно скоро Голубава развила в их лесном селении, среди новеньких, бурную деятельность, и всех поселянок, так ладно пристроила к делам, что Дануха даже по белому позавидовала её организаторским талантам. Голубава никого не спрашивая заняла какое-то странное, непонятное в этом бабьем царстве место, просто взяв и возглавив его. Она не исполняла роль большухи при бабняке, она не брала на себя обязанности родового атамана, а просто построила всех баб и стала ими командовать и все стали её слушаться, как должное. А как жизнь закрутилась своим чередом, так пришла к Данухе и посетовала, что бабёнок мол мало, надо бы ещё какой коровник растормошить, а то туда не хватает, сюда не хватает и вообще на будущее замахнулась чуть ли не город в лесу ставить, вместо временного, шатрового. Теперь и припасами она командовала, начиная со сбора, заготовки, местами хранения и кончая выдачей их Данухе. Кутырок и молодух, что посмышлёней, организовала в девичью ватагу, диверсионно-сыскного профиля, подключив к этому Никто, которую молодняк почему-то стал звать сокращённо — Ник. Той понравилось, все приняли, посчитав это более благозвучным. Притом тут же принялись все её «особые» сокращать свои клички, нахрапом требуя от Данухи на то разрешения. Старшая махнула рукой, мол обзывайтесь как хотите, только не делайте это часто, чтоб не забыть, на кого как материться. Краснушка стала Красна, Неважна стала Нева, Белянка — Беля, а Хохотушка почему-то Уша. Почему она выбрала такую странную кличку, она и сама толком объяснить не смогла, вот захотела и всё. Буря, Елейка и Голубава ничего менять не стали.

Ник совсем расцвела за это время, ожила, что ли, радуясь обыденным для других вещам. Ей нравилось возиться с молодухами, что были значительно младше её по возрасту, но знанием обычной жизни, она ушла от них недалеко, поэтому практически не выделялась в их среде. А в некоторых вопросах, особенно полового содержания, девки даже знали куда больше, чем она, ибо таким вещам её по жизни вообще никто не учил. Голубава поставила перед Ник задачу, научить молодух, из числа способных, скрытному дозору за подступами к поселению, чтоб чужаки не сумели застать врасплох. Уж больно эта проблема Голубаву тревожила. Ник и научила, притом не только способных, а всех, кто захотел. Самой Ник уметь прятаться нужды не было, но играла в прятки с девками, как дитя малое, учась сама, попутно, этому хитрому делу и уча этому молодух. Они целыми днями мастерили на подходах к лагерю засидки [37]на деревьях, в корнях под пнями, в зарослях кустов, даже норы для этого скрытные рыли. Данава для этой «лесной банды» даже одежду специальную сшил, в которой на них в упор наткнёшься и не заметишь. Дануху раза два чуть до усрачки не напугали, выскакивая перед самым носом, когда она хаживала к источнику, да в старый баймак. В общем кутырки с молодухами освоили дозорное дело легко, играючи и главное с пользой. Ник их и следопытству обучила, даже попыталась научить умению «заметать следы», но тщетно. Следы, конечно, заметали, только не с помощью дара или колдовства какого, а вручную, но тоже не плохо получалось. Они уже и дальние подходы прощупывали, искали чужие следы. Старались девки из всех сил, но напрасно. Мирно как-то жилось, без каких-либо поползновений чужаков со стороны. Единственные чужие, на ком они «вдоволь» потренировались, были дружки колдуна, наведавшие его с завидной регулярностью. Сам Данава больше никуда не уходил, свои бабьи колдовские наряды не одевал. Дружки ходили к нему, но по одному, стараясь быть, как можно проще и скромнее, побаиваясь и девок и Дануху. Последняя приваживала их, как гостей, но не более. Приходили, приносили сплетни. День, два жили и уходили восвояси.

Осунувшаяся и даже почерневшая от горя Елейка, наконец занялась делом, которое быстро вывело её из состояния подавленности и вернуло к нормальной жизни. Со всех степей, притом иногда издалека, судя по тому, что по три, четыре дня отсутствовала, собирала она для всех сестёр коней трёхлеток. Почему именно трёхлеток, а не моложе или старше сама не ведала, но точно знала, что так надо. Притом выбирала в табунах лучших из лучших под характер каждой сестры. Эта «охота за жеребчиками» придала её жизни смысл. Дело оказалось для девки крайне увлекательным, интересным и азартным до чесотки по всему телу. Для каждого «дикаря» поставили отдельный шатёр с деревом внутри и специальными привязями. Каждая из девок, начала своего коня к себе приваживать. Процесс этот был небыстрым и изнурительно нудным. Поначалу помогала Елейка своим шиканьем, но постепенно девки стали обходиться и без неё, лишь изредка обращаясь за помощью. К этому времени уже у каждой был свой конь, но ещё не кумлёный, не «привязанный». Каждая дала своей будущей половине кличку, что для некоторых девок оказалось самым трудным во всём процессе и мучительным. Только Неважна справилась с этим сразу, потому что заранее знала, как назовёт. Не даром же готовилась к этому с самого момента появления Елейки. Остальные же сами извелись и Дануху извели. Чуть ли не каждая по нескольку раз приходили к ней поныть с этим мучившем их вопросом. Наконец все определились и Дануха даже с облегчением вздохнула, провозгласив, взымая руки к небу «слава тебе яйца».

Нева, кроме обычной охоты, занималась обучением, как своих новых сестёр Малхи и Красны, так и новеньких «коровьих» молодух, изъявивших желание научиться искусству изготавливать оружие и стрелять. Она неожиданно для всех пошла в рост и вымахала уже выше Елейки и самое для неё радостное — у неё наконец-то начала расти грудь! Это было её особой гордостью и всякий раз в бане она буквально выпячивала её на показ, как бы говоря: «Во я кака!».