Дмитрий Барчук - Александрия-2

Я промолчал. Неклюдов перечислил возможные варианты:

– Положим, что это некий евразийский союз. Но какие наднациональные ценности ты положишь в его основу? Уваровскую триаду «православие, самодержавие, народность»? Пойдем по порядку.

Он стал загибать пальцы на правой руке:

– Православие. Самобытное, ортодоксальное христианство, претендующее на роль государственной религии. Я называю вещи своими именами, без должного пиетета, но мне можно: я этой церкви пожертвовал очень много. Господь меня должен простить. Это добрая, немного аморфная по своей природе вера, и никак она не тянет на государственную идеологию. И потом, положив в основу фундамента будущей империи православие, куда ты денешь другие конфессии, особенно ислам, набирающий сейчас силу. И вообще, несовременно это, в XXI веке держаться за доктрины тысячелетней давности. Раздираемое религиозными противоречиями человечество, сидящее на ядерном погребе, просто обречено на самоуничтожение. Все ведущие мировые религии рано или поздно должны объединиться и пресечь деятельность фанатичных сект. Бог все равно один. И ты это лучше меня знаешь.

– Только веры у нас разные, – заметил я вскользь.

– Но для общего выживания многие должны поступиться своими принципами, – парировал мой собеседник и продолжил: – Теперь что касается самодержавия. Даже ваш сегодняшний вождь понимает, что реставрация монархии сейчас в России невозможна. Слишком много неглупых людей проживает еще в стране, они не позволят ему выкинуть этот номер. Хотя от вас можно всего ожидать.

– И третий элемент, – Неклюдов загнул еще один палец. – Народность. «В рабстве спасенное сердце народное». Ну, это ни в какие ворота не катит! Давайте вообще в ядерный век вернемся к первобытно-общинному строю.

Я не удержался и похвалил его:

– Я смотрю, что за десять лет ты зря времени не терял. Вон каким начитанным стал, даже Некрасова цитируешь. И речь такая аргументированная, заслушаться можно.

– Благодарю за комплимент. Но я, с вашего позволения, продолжу, – он отхлебнул пива из большой стеклянной кружки. – Можно, конечно, попытаться вытащить замшелый лозунг «Пролетарии все стран, соединяйтесь!», но на него сейчас уже мало кто купится. Ошибся Карл Маркс, в глобальном мире образованные предприниматели оказались проворнее, чем темные рабочие. Но еще большими космополитами оказались бюрократы. Ты посмотри, как они подмяли под себя Евросоюз, даже никто не пикнул. Вот у кого надо учиться имперскому строительству! И заметь, в Старом свете выросла мощная империя без единого выстрела. Никто никого не завоевывал. Страны сами просились туда, еще дожидались в очереди. И все это делалось под лозунгом защиты прав человека. Классную идею использовали европейцы! Никогда б не догадался, что в ней заложен имперский смысл. А теперь поздно дергаться. Сейчас европейской экспансии можно противостоять, лишь нарушая права человека. А это – заведомо проигрышная позиция. Так же, как и бороться с американцами. Они проповедуют свободу и демократию, а что остается делать соперникам США – только защищать рабство и диктатуру?

– Но мне бы тоже не хотелось жить по указке из Брюсселя или Вашингтона.

– А из Пекина или Эр-Рияда? России все равно придется рано или поздно делать выбор: с кем ей быть? Не забывай, что она триста лет была полноправной частью Европы.

– А до этого она была в составе Золотой Орды.

Неклюдов оставил мою реплику без ответа и продолжил:

– Тому, кто скоро возглавит Россию, надо отбросить имперские амбиции, мечту о великодержавности, и вслед за Украиной и Турцией взять курс на вступление в Европейский союз и НАТО.

– А ты не боишься, что целиком Европа нас не переварит. Конечно, можно войти в Евросоюз, чтобы его развалить. Но это не устроит евроинтеграторов. А нас не устроит, если нашу страну для приема в объединенную Европу прежде разделят на части. Вначале обессилят, а потом начнут доить. Лозунг генерала Деникина «За единую и неделимую» мне как-то близок. Поэтому, Леня, вопросов больше, чем ответов. Можно мне подумать?

– Можно. Но учти: тебе все равно не удастся уклониться от схватки, – предупредил меня Неклюдов.

И он поведал мне об одном интересном законе, о котором он слышал от одного своего знакомого, а тот, в свою очередь, вычитал его у Аристотеля.

Его разработал великий афинский законодатель Солон. Суть его сводилась к следующему: если общество раскололи раздоры и гражданская война, то каждый, кто отказался встать на одну из враждующих сторон, после восстановления порядка должен быть изгнан и объявлен вне закона. Неклюдов спросил меня, что я думаю по этому поводу.

Я ответил не сразу:

– Может быть, Солон считал, что люди, которым безразлична судьба отечества, не могут быть его гражданами? Хотя, с другой стороны, это полная нелепость. Если кто-то среди насилия и хаоса сохраняет разум, зачем ему усиливать своим участием разрушение?

– А вот ты и попался, умник, – обрадовался Неклюдов. – Этот древний грек был мудрым философом. Он считал, что разумные люди не должны покидать остальных, когда те впадают в безумие. Они должны примкнуть к той или иной стороне, чтобы своим незаурядным влиянием обуздать страсти и вернуть людей к миру и гармонии. Вот поэтому тебе и не отвертеться!

Я был поражен эрудицией моего бывшего компаньона. Его трудно было переспорить. Однако через окно я увидел жену, которая искала меня на площади.

– Ты поздороваешься с Татьяной? – спросил я Леонида.

Он отрицательно покачал головой:

– Будет лучше, если она вообще не узнает о нашей встрече.

Я дал слово молчать. Прощаясь, я все же спросил его:

– А как вы снова сошлись с Людмилой?

– Очень просто. Она поняла, что в своей жизни любила только меня одного и бросила своего тель-авивского банкира. Как, впрочем, и я, выпустив из себя дурной пар, вдруг осознал, что не могу без нее жить. А может, это православные батюшки так усердно молились за мою грешную душу, что вновь соединили нас. Вижу, что хочешь еще спросить про Вовку, только не решаешься. Убили они его, Миша. В колонии ночью зарезали моего сына во сне. Я через блатных узнал, что убийство было совершено с подачи администрации лагеря. Контора живет по понятиям, отступников не прощает. Ну, иди. А то тебя жена заждалась.

Дальнейшие события развивались по сценарию, описанному Леонидом. Я не согласился сотрудничать с его хозяевами, однако в политсовет оппозиционной партии все же вошел. В нем и без меня хватало людей, купленных моим бывшим заместителем. Кого здесь только не было! Противостояние диктатуре сблизило всех прежних оппонентов: коммунистов и демократов, национал-патриотов и анархистов. Все флаги смешались в этом вавилонском столпотворении, но цвет революционного знамени и впрямь был сиреневый.