Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2

На второй день стали появляться большие курени, и Тэмуджин, чтобы потом их не приняли за лазутчиков, решил заехать в один из них и спросить дорогу. Пропустив мимо два куреня, они приблизились к третьему на извилистом берегу Толы.

У восточного прохода встретила их стража из пяти воинов в шлемах и доспехах. Поздоровавшись, Тэмуджин сказал им:

– Мы едем от ононских монголов к хану Тогорилу.

Их без промедления провели в середину куреня, из большой юрты вышел пожилой нойон в широких бархатных одеждах, оглядел их и коротко расспросил:

– От какого рода едете к нашему хану?

– От борджигинов, – уклончиво сказал Тэмуджин.

– От какого нойона?

«Они все знают», – подумал он и признался:

– Я сын покойного Есугея-нойона, мой отец был анда вашему хану.

Нойон недолго подумал, кивнул и сказал:

– Я дам вам провожатых до следующего куреня, дальше вас проводят другие.

Обрадованные таким приемом, теперь они продолжали путь в сопровождении двух всадников. Те держались с ними почтительно.

«Хороший порядок в кереитском ханстве, – удовлетворенно думал Тэмуджин, поглядывая на молчаливых воинов, рысивших с ним рядом. – Все делается быстро и без задержки… О порядке в улусе часто говорил и мой отец…»

Ехали еще два дня, переходя от куреня к куреню, сменяя провожатых. На третий день перед полуднем они, наконец, подъехали к темному бору на среднем течении Тулы, рядом с которым под южным склоном высокой сопки раскинулся огромный белый курень – ставка кереитского хана. На входе с южной стороны стояло десять воинов со щитами и копьями.

Их остановили и провожатые доложили старшему караула:

– Послы от ононских монголов.

– Сыновья киятского Есугея-нойона, – добавил Тэмуджин.

Строгий видом молодой десятник ткнул в грудь одному из воинов, тот молча отвязал от коновязи серого мерина, поскакал в курень. Десятник повернулся к ним и плеткой показал на пустую коновязь в стороне, видно, предназначенную для гостей:

– Там привяжите коней.

Тэмуджин первым спешился, знаком приказал своим следовать за ним; они отвели коней и привязали.

Ждали долго. Припекало полуденное солнце. Тэмуджин беспокойно думал: «Наверно, уже давно доложили; что-то уж слишком долго тянет. Отец говорил, что он честный человек. Неужели ошибся в нем?.. Хотя, хан, может быть, занят и своими делами… наверно, много дел у него…»

Хасар, стоявший с ним рядом, с усталым вздохом присел было на корточки, но Тэмуджин посмотрел на него таким взглядом, что тот вскочил как ужаленный и стал, нахмурившись. Бэлгутэй стоял неподвижно, тихо сопел под нос, исподлобья глядя вокруг красноватыми от простуды глазами. С висков его обильно стекал пот, и время от времени он вытирал его тыльной стороной ладони. Хамниган не отходил от коней; со спокойным, бесстрастным лицом, будто он стоял сейчас не перед ставкой кереитского хана, а у своего чума в горной тайге, поглаживал морду своему каурому мерину.

Наконец, из глубины куреня послышался рысистый топот и Тэмуджин, взглянув, узнал воина из караула.

– Хан вас ждет, – сказал тот, осадив коня и почтительно глядя на Тэмуджина.

Быстро разобрали коней и порысили вслед за воином.

Тэмуджин почти не смотрел по сторонам. Весь отдавшись ожиданию встречи с ханом, он перебирал в памяти все слова, которые должен был сказать.

«И все же он анда моего отца, – напоследок подумал он, набираясь решимости. – Не чужой человек, и я могу его просить, да и отец мой однажды ему крепко помог…»

Они приблизились к середине куреня, где стоял ханский айл. В кругу было шесть больших юрт из белого войлока и в середине – огромная, не меньше, чем в четырнадцать больших стен – юрта с высокой, покрытой блестящей красной краской деревянной дверью.

В айле их встречали. Чистые, опрятные слуги, разодетые в одежды из пестрых тканей, кланяясь, приняли коней и тут же куда-то их увели. Другие провели их к высокой красной двери, открыли и, низко кланяясь, пропустили вперед.

Тэмуджин вошел первым. Изнутри юрта показалась ему еще выше и просторнее, чем снаружи, и сплошь была устелена праздничными коврами.

На хойморе, на возвышении, сидел хозяин – крупный, дородный мужчина лет сорока в белом атласном халате, с седеющей бородой и волосами, туго стянутыми назад. Властными, проницательными глазами он молча оглядывал их, переводя взгляд с одного на другого.

Тэмуджин прижал правую руку к сердцу и низко поклонился. Выпрямившись, с вежливой улыбкой глядя на Тогорила, он сказал:

– Я Тэмуджин, старший сын кият-борджигинского Есугея, вашего анды, приехал с братьями поклониться вам по случаю своей женитьбы, чтобы известить вас об этом и преподнести небольшой подарок.

Он взял из рук Хасара суму из бычьей кожи, вынул из нее соболью доху и, уложив его на обе руки, подошел к хану с мужской стороны. Он снова низко поклонился, преподнося подарок. Тот, пристально и удивленно глядя на него, встал со своего места, улыбнулся и принял доху. Развернул ее, разглядывая на свету черный искрящийся мех, потряс, будто взвешивая на руках, и набросил себе на плечи.

– Да, это будет моя лучшая доха! И как ровно она сшита! – оживленно восклицал он, поворачиваясь, оглядывая развевающиеся полы. – Давно уже мне не шили такой одежды…

Налюбовавшись отборным шитьем, он снял доху и отдал подскочившей сбоку служанке. И теперь смотрел на Тэмуджина другими глазами.

– Благодарю тебя, сын мой, за то, что не забыл старого анду своего отца и приехал ко мне в такую даль. Ну, что же, садитесь к моему очагу и расскажите о себе, как живете вы, трудно ли вам после смерти отца.

«Правду сказал отец, что ему надо что-нибудь дать, – подумал Тэмуджин, глядя на обрадованного хана. – Теперь-то уж разговор будет».

Присев с правой руки и дождавшись, когда сядут другие, Тэмуджин сказал:

– Большие беды обошли нас, боги помогли нам выжить, но если рассказывать обо всем, то долгий получится разговор.

– Хорошо, – понял его Тогорил. – Я посмотрел на сыновей моего анды и пока этого довольно, чтобы сердце мое насладилось радостью. Сейчас вы отдохнете с дороги, утолите голод, а потом мы с тобой поговорим наедине. А этот твой брат, – он посмотрел на Бэлгутэя, – который сын моего анды?

– Третий, – сказал Тэмуджин.

– Я вижу, он приболел в дороге. У меня есть хороший лекарь, китаец, он быстро его вылечит. Ну, идите…

Их провели в соседний айл. Ободренные первым разговором с ханом, они вошли в пустую юрту, так же устеленную яркими коврами. Тэмуджин сел на хоймор; рядом с ним присел хамниган, имя которого было Улун. Непривычное для слуха имя часто ускользало из памяти, и Тэмуджину, все время занятому своими мыслями, приходилось с усилием припоминать его.