Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2

Хасар и Бэлгутэй восторженно разглядывали чистое, ярко украшенное кереитское жилище. Они вольно разлеглись на мужской стороне.

– Вот жилище настоящего хана, – Хасар с хищной улыбкой оглядывался по сторонам. – Нам бы в такой юрте пожить…

– Это было бы хорошо, – сопя носом, вторил ему Бэлгутэй. – А что за звери на этом ковре нарисованы? Это, видно, волк, а это кто?

– Чудовище из какой-нибудь сказки, птица или восточный дух, – говорил Хасар, тоже удивляясь невиданной им раньше красоте, облокотившись и разглядывая рисунок перед собой. – Хорошо же умеют рисовать кереиты.

Тэмуджину было не до восторгов. Его ждал важный разговор с ханом. Добившись хорошего расположения Тогорила, теперь он должен был добиться его согласия повлиять на борджигинских нойонов, припугнуть их. Он чувствовал: чем лучше он выскажет свою просьбу, тем больше будет надежды на помощь. Решалась судьба.

– Вставайте вы, – раздраженно глядя на братьев, сказал он, – скоро нам принесут еду, а вы валяетесь как малые дети.

Они встали, все еще улыбаясь, сели перед очагом и тут же за дверью раздались шаги. Кто-то снаружи приподнял легкий полог из пестрой ткани, и в юрту быстро вошли одна за другой шестеро служанок. Они внесли дымящийся медный котелок, наполненный бараньим мясом, большое медное корыто с жирными кусками жареной рыбы, другое корыто с вареной сметаной и третье с какой-то невиданной едой, белой как снег, наваленной высокой горкой. На двух подносах большими кучами высились большие и малые плоды китайских деревьев, крупные ягоды и орехи. В двух медных кувшинах было что-то горячее.

Расставив блюда на длинном пестро раскрашенном столике, служанки молча поклонились и, пятясь задом, удалились.

– Вот истинная еда! – Хасар, завороженно смотревший за нарядными служанками, повернулся, хищно оглядел стол, дрожа ноздрями. – Такую еду мы раньше и в праздники не видели.

– Да, – во всем соглашался с ним Бэлгутэй, улыбаясь во весь рот. – Вот приедем домой и будем рассказывать, что мы ели у кереитского хана.

– Вы тут потише разговаривайте, – урезонил их Тэмуджин. – А то вы там будете рассказывать, что тут ели, а здесь про вас будут рассказывать, что вы чуть с ума не сошли, увидев их еду.

Бэлгутэй прикрыл рукавом рот, удерживая смех и виновато посматривая на старшего брата. Хасар, пристыженный, замолчал и больше не заговаривал. Нарочито нахмурившись, теперь он старался выдерживать суровый вид взрослого мужчины.

После еды Тэмуджина позвал хан Тогорил.

– Ну, рассказывай, чего не хотел говорить при других, – сказал он, проницательно глядя на него.

Было видно, что он обо всем догадывается, и Тэмуджин отбросил все обходные слова, которые он заранее приготовил.

– Я приехал просить у вас помощи, – прямо сказал он.

Тогорил молчал, все так же глядя на него, ожидая дальнейших слов.

– После смерти отца дядья мои хотели отобрать у меня его знамя, но я не отдал, – стал рассказывать Тэмуджин. – Потом они сами попали под власть Таргудая, а мы скрылись в лесу. Потом мне стал мешать мой сводный брат, пришлось его отправить к отцу. А Таргудай нас выследил и захватил меня, обвинил в убийстве брата и всю зиму держал в плену. В начале этого лета я убежал от него, а сейчас женился на девушке из хонгиратского рода, которую мне высватал отец. Все это время я думал о том, чтобы вернуть отцовский улус. До этого нам помогали люди одного шаманского рода, отец с сыном. Они обещали мне помочь вернуть войско отца, но недавно поставили условие: когда я стану нойоном, я должен буду во всем слушаться их и делать, что они мне укажут. Я понял, что они хотят сесть мне на шею, и решил просить помощи у вас. Больше мне просить не у кого, дядья мои люди ничтожные, а отец перед смертью мне сказал, чтобы я шел к вам, если не будет выхода. Войско моего отца сейчас находится у джадаранов, нойон этого рода Хара Хадан недавно помог мне жениться, его старший сын Джамуха – мой анда. Хара Хадан тоже, если дело повернется в мою сторону, может поговорить с тысячниками моего отца, чтобы они шли ко мне. А Таргудай сейчас будто собирается воевать с джадаранами, но сам он после нашествия онгутов с татарами и чжурчженями стал труслив и всего боится. Если вы ему пригрозите, он испугается и без долгих разговоров вернет мне отцовский улус.

Высказавшись, Тэмуджин замолк, ожидая ответа. Долго стояла тишина. Тогорил думал. Наконец, он спросил:

– Сколько тебе лет?

– Этой осенью исполнится двенадцать.

– Сейчас тебе рановато возвращать улус. Должно исполниться полных тринадцать лет, чтобы твои соплеменники потом не сказали, что ты незаконно получил улус. И тогда я сам приду к вашим нойонам и заставлю их отдать тебе все до последнего: и подданных, и табуны, и войско отца твоего Есугея, моего анды. Я так решил и вот мое слово, – он вынул из-за ворота халата висевший на шее серебряный онгон – две сложенные палочки – и поцеловал его.

Тэмуджин, с трудом веря тому, как легко решилось его дело, облегченно переводил дух. И даже то самое важное, о чем говорил отец – клятва на кереитском онгоне – свершилась на его глазах. Теперь Тогорил не мог не выполнить своего обещания.

– Пока живи, как живешь, – лениво говорил тот, будто разговор шел о каком-то мелком наследстве, а не о целом улусе. – С шаманами своими не спорь, если помогают, хорошо, пусть стараются, а ты теперь знаешь, что не от них получишь свой улус. Главное, ищи себе верных друзей, и побольше – они тебе будут нужны, когда возьмешь в руки владение. Верные люди всегда нужды.

– Если я сяду на место отца, я всегда буду готов помогать вам, – Тэмуджин запоздало высказывал обещание, которое приготовил заранее. – Против всех ваших врагов по первому зову выступлю, как когда-то мой отец.

– Ну-ну, – усмехнулся Тогорил. – Сначала давай одно дело сделаем, а потом и о других поговорим. Если у тебя есть еще какая-нибудь нужда, то говори сразу.

– В остальном у меня все хорошо… – смиренно глядя на него, сказал Тэмуджин. – Я и так благодарен вам…

– Ну, тогда поедем завтра со мной на охоту, и там мы еще поговорим?

– Н-нет, наверно, – Тэмуджин с усилием заставил себя отказаться от ханского приглашения. – Шаманы могут меня выследить, и потому я тороплюсь вернуться домой поскорее, чтобы они не узнали, что я ездил к вам.

Тогорил подумал и одобрительно кивнул.

– Правильно делаешь… Ни к чему, чтобы люди узнали об этом. Ну, а когда поедешь?

– Если можно, то прямо сейчас.

– А как же больной брат?

– Дома вылечится.

– Ну, я вижу, ты силен и умом и духом, как и отец твой. Побереги себя, не ввязывайся в свары и будь уверен в одном: я тебе верну отцовский улус, как обещал…

Тэмуджин вышел от него обожженный нестерпимой и жгучей радостью, какой он еще не испытывал никогда раньше; ему хотелось бегать и прыгать, кувыркаться в траве и кричать во весь голос, и неимоверной силой он держал себя в руках, чтобы не уронить свое лицо в ханском курене. Это была первая его большая победа в долгой борьбе, и впервые после смерти отца он чувствовал настоящее облегчение и радостную уверенность в будущем.