Михаил Старицкий - Богдан Хмельницкий. Книга первая Перед бурей

Не успел войти король, как из-за него выскочил дурнык и, гремя бубенцами, начал кружиться по кабинету и кричать, помахивая факелом и ножом: «Угода, угода — вот что для народа!»

— Тише, дурню! —топнул ногою король, притворно сердясь. — Ты мне еще все перепортишь, переломаешь!

— Не бойся, Владю, друзья вот эти, — замахал он иезуитской шапочкой, — все тебе здесь поправят, все склеят.

— Да ты, ясный круль, хлыстом потяни этого дурня, — заметил маршалок, — чтобы язык привязал, а то он уж чересчур... или мне дозволь попотчевать его этим жезликом.

— Стоило бы, — улыбнулся король, — да подкупил он меня своею шапочкой, а особенно ее кетягом: эмблема-то вышла верна... Ну, однако, гайда с покоя! — ударил он слегка ногой дурныка, и тот, завизжав по-собачьи, выполз на карачках из кабинета.

— Ну, что там, пане Адаме? — протянул король теперь небрежно руку маршалку. — Если твои собеседники интересны, то я готов им уделить часть своего времени, а если скучны, то избавь: я сегодня чувствую себя скверно, male...

— Твоя королевская мосць, — заметил несколько фамильярным тоном Адам, — не совсем внимателен к своей священной особе, что печалит до слез твоих щырых друзей... Что же касается просящих аудиенции, то есть между ними важные послы, например, от герцога Мазарини...

— От герцога... ах, догадываюсь, — прервал его с усталой улыбкой король, — он предлагает мне то, что рекомендовал еще Ришелье {204} 204 Ришелье Арман-Жан дю Плесси (1585–1642) — герцог, французский государственный деятель, кардинал (с 1622 г.). С 1624 по 1642 г. был первым министром Людовика XIII и фактическим правителем Франции. ...

— О, было бы великолепно, мой ясный крулю!.. Мария де Невер {205} 205 Мария де Невер — Мария-Людовика Гонзага имела еще титул герцогини Неверской. обладает и красотой, и добродетелями, и огромными богатствами.

— Последнее самое важное... — вздохнул король, — и для меня, и для тебя, пане...

— Да, мое счастье, король, связано с твоим, верно, — ответил приподнятым тоном маршалок, — при твоей ласке я не буду убогим, а без нее я не хочу быть богатым.

— Спасибо, друг, — протянул ему руку король, — но без пенензов это самое счастье невозможно... Я вот, — заговорил он вдруг по-латыни, так как языком этим владел лучше польского, — прошу денег и у тебя, и у подскарбия и слышу один и тот же ответ: «Чересчур поистратились на похороны...» Но ведь я же король? Не могу же я стать ниже Радзивиллов, Сапег, Вишневецких? На меня смотрит весь свет... да и любил я мою бедную Цецилию, подарившую мне Сигизмунда... — прервал он речь несколькими тяжелыми вздохами, — да! А вот через то, говорят, денег нет... А они нужны, боже, как нужны! — опустился он тяжело в кресло. — И на мои предприятия, и на... вооружение... и на... Нужно же хоть как- нибудь развлечься, а то кисну и подпускаю к себе неотвязного врага своего — болезнь... Меня только и поддерживает кипучая деятельность. Вот бы устроить турнир... Пригласить рыцарей, дам... Торжественные шествия, состязания, награды, пиры! — оживился он и даже вспыхнул слабым румянцем. — Да, хорошо бы... А знаешь, — встал он живо и положил маршалку на плечо руку, — какого я вчера слушал итальянского соловья, какие глаза-а!.. Нет, видно, в силу государственных соображений, придется мне принять невесту Мазарини...

— Да благословит твою королевскую мосць всевышний, а нам ниспошлет радость!.. Уныние воистину грызет душу и тело... да и печалиться об усопших... значит роптать на волю господню...

— Да, это грех... — произнес раздумчиво Владислав. — А кто там еще?

— Чрезвычайный посол от его царского величества московского государя.

— А что? Может, умер уже? — оживился король.

— На одре смерти...

— Ах, этот московский престол! — потер себе досадливо лоб Владислав и прошелся несколько раз по комнате. — Целую жизнь манил меня и до сих пор жжет... хоть и отказались мы от него по Поляновскому миру {206} 206 Поляновский мир — война Польши с Русским государством (1632–1634) окончилась Поляновским миром, по которому Владислав IV навсегда отказался от претензий на московский престол, но под властью Польши остались Новгород-Северская, Черниговская и Смоленская земли, входившие раньше в состав Русского государства и захваченные Польшей в период интервенции 1609–1612 гг. , но сердце мое отказаться не может! Эх, если бы не отец! Я был бы царем, достойным Москвы: меня бы там полюбили... Я бы не навез туда противных иезуитов, как этот путанник Димитрий {207} 207 Я бы не навез туда (в Москву) противных иезуитов, как этот путанник Димитрий ... — Речь идет о Лжедмитрии, который при поддержке Польши и Ватикана захватил Москву и около года был московским царем (1605–1606). ; фанатиков я сам терпеть не могу и чту толеранцию да свободу совести. А какой там славный, преданный царю своему народ! Ах, что бы я с тамошними войсками да с казаками наделал! Езус-Мария! Да я бы разгромил эту татарву, слил бы с Москвой Речь Посполитую, уничтожил бы произволы, бесправья, насадил бы везде законную, разумную свободу, науки, художества, а потом с этакою мощною державой покорил бы весь свет... не для того, как Александр Македонский, не для ярма, не для рабства, а для широкого блага!

Речь короля звучала теперь бодро и страстно, глаза сверкали огнем; облокотившись одною рукой на пушку, простерши другую вперед, он был похож в этот миг на какого- то мощного гения, несущего миру новую счастливую весть.

— О мой найяснейший витязь, непобедимый герой, — произнес увлеченный Адам, — сколько доблестей в твоей великой душе! Но разве окружающие тебя вороны и коршуны могут подняться до высокого полета орла?

— Да, они меня не могут и не желают понять, — печально склонил король голову, — они знают только самих себя и о своих животах лишь пекутся. Что им грядущее, что им отчизна? Бился я сколько лет, чтобы поднять ее, и чужие знали мой меч, но свои опекуны и советчики обрезывали постоянно мне крылья, и вот так прошла жизнь. Одну корону отклонил от меня мой отец, от другой, наследственной, шведской, я сам отказался, третья, теперешняя, оказалась шутовским колпаком, а сын мой, очевидно, останется уже с непокрытой головой.

— Не отчаивайся, король, — возразил с неподдельным чувством маршалок, — у бога все готово, лишь бы тебе только побольше здоровья и сил, а истинных друзей хотя пока и немного, но они верны. Пороху бы только да пенензов. А когда вооружишься, то и о престолах можно будет размыслить. В Москве царь умирает, подготовляется новая смута, так тебе нужно быть наготове.

— Это превосходно, отлично, — снова заходил быстро король по кабинету, потирая руки, — да, нужно спешить, жизнь уходит, нельзя терять ни минуты, — говорил он словно сам себе, — нужно решиться на брак, совершить его поскорее. Кинуть все колебания и броситься на борьбу со слепою фортуной... Кто там еще ждет? — остановился он быстро перед Казановским, дыша порывисто и не замечая своей одышки.