Исаак Гольдберг - День разгорается

После чаю они разошлись по разным углам. Матвей вытащил из сундучка книги и стал читать. Елена прошла на кухню.

Немного позже Матвей зачем-то вышел на кухню и увидел, что Елена стирает что-то в тазу. Невольно заглядевшись на ее обнаженные руки, он вдруг вспыхнул и взволновался, он заметил в тазу свое белье.

— Елена! — шагнул он к девушке. — Вы опять за старое?! Это ни на что не похоже...

Елена повернула к нему покрасневшее лицо и, поблескивая глазами, в которых было и лукавство и смущение, протянула:

— Но как же, Матвей? Ведь у вас нет свежего белья...

— Принесут. Это же безобразие, что вы пачкаетесь!.. Бросьте!

Лукавство в глазах Елены зажглось ярче.

— Погодите, Матвей. Я это ради конспирации...

— Ради конспирации!? — широко раскрыл глаза Матвей.

— Ну, да. Чтоб сильнее походило на семейную жизнь.

Почуяв лукавство девушки, Матвей рассмеялся. Смех его был радостен, светел и непосредственен.

— Ах, какая вы, Елена! — вырвалось у него.

— Какая? — круто обернулась к нему Елена, вся сияя и светясь от внутреннего чувства. — Какая?

Матвей не успел ответить. В дверь кто-то постучался.

Оба встревоженно переглянулись. Матвей пошел открывать.

Вошел товарищ, державший связь с комитетом.

— Ну, дела! — вместо приветствия крикнул он. — Получился царский манифест! Вроде того, как будто, что всякие свободы и конституция!

— Откуда вести?

— Давайте, давайте сюда!

— Вести вчера поздно ночью нарочный из Сосновки привез. Сосновка телеграфную связь установила с западом.

Товарищ начал рассказывать подробности. Елена стряхнула с рук мыльную пену, вытерла их, подошла поближе. У нее вырвалось:

— А как же теперь?

И пришедший и Матвей поняли ее.

— Подождем! — сказал Матвей.

— А вот так, — пояснил пришедший и вытащил из кармана густо исписанный листок, — набирайте и печатайте скорее эту штуковину... Все здесь пока останется, как было... И хорошо бы к вечеру приготовить побольше!

— Хорошо! — тряхнул головой Матвеи. — Займемся ради такого случая днем! Ведь конституция, свободы и всякое такое!

Все трое весело рассмеялись. Елена сложила в сторону недостиранное белье:

— Вечером кончу.

Матвей быстро взглянул на нее, встретился с ее лукавым взглядом и опустил глаза.

К губернаторскому дому во весь аллюр прискакал казак. Он скатился с седла, перекинул повод через шею лошади и взбежал по широким ступеням подъезда. Часовой преградил ему дорогу. Казак, запыхавшись, что-то сказал, из дверей вышел пристав, переспросил у казака, пропустил его в переднюю и вызвал дежурного чиновника. Дежурный чиновник принял у казака запечатанный сургучными печатями пакет, размашисто расписался в книге и пошел по широкой, устланной ковровой дорожкой, лестнице вверх.

Было еще раннее утро. Его превосходительство только что собирался кушать кофе и был в домашней тужурке, на которой все-таки сиял орденский значок. Генеральша в капоте, с плохо напудренным лицом поднимала холеной рукой серебряный кофейник и собиралась наливать кофе в чашку его превосходительства. Почтительный стук в двери приостановил ее занятие. Она певуче сказала:

— Войдите, Анатолий Петрович.

Чиновник проскользнул в двери, колыхнув тяжелые портьеры и, перегнувшись в почтительном поклоне в сторону генеральши, торопливо доложил губернатору:

— Ваше превосходительство, ради бога, простите, но весьма срочный пакет... Осмелился побеспокоить...

— М-да.. Ну, ну, давайте! — Губернатор принял из рук чиновника пакет, неряшливо взломал печати, разорвал конверт, стал читать.

— Что та-ко-о-е?! — выпучил он глаза, встревожив генеральшу и своего подчиненного. — Что та-кое!.. Мм-да... Ничего не понимаю!.. Ничего!..

Он вскочил с места, застегнув на все пуговицы тужурку, повел плечами и строго оглядел высокую, солидную столовую. Жена с испугом следила за ним. Чиновник застыл в почтительном выжидании.

— Базиль! — протянула генеральша. — Базиль, что бы там ни было, не волнуйся! Прошу тебя, не волнуйся!

— Да, да!.. — вспыхнул генерал. — Это легко... мм-да... не волнуйся!.. Легко сказать!..

— Да в чем же дело, Базиль? В чем дело?

— Нич-чего не понимаю! — развел руками губернатор. — Вот... мм-да... прочтите, Анатолий Петрович.

Чиновник взял бумагу, быстро прочитал ее и густо покраснел.

— Ваше превосходительство, — взволнованно проговорил он, — надо ждать подтверждения из министерства...

— В чем дело? — строго и нетерпеливо спросила генеральша.

Чиновник ужом извился в сторону губернаторши:

— Виноват, ради бога простите, ваше превосходительство. По неофициальным сведениям сообщается, что государь император подписал манифест, дарующий населению ряд свобод...

— Манифест? Свободы?.. Вы говорите, государь император подписал? Так в чем же дело? Что же ты волнуешься, Базиль?.. Раз сам государь император?.. Садись к столу. Кофе простынет. Садитесь и вы, Анатолий Петрович!

Кофе пили торопливо. Генерал брюзжал и все возвращался к неожиданному известию о манифесте. Анатолий Петрович старался рассеять генерала, успокоить и объяснял генеральше значение «высочайшей милости». Его превосходительство не допил обычную вторую чашку и отодвинул ее от себя. Отодвинул он ее кстати. Горничная доложила, что к его превосходительству прибыли жандармский полковник, прокурор и воинский начальник.

Беспокойный день его превосходительства начинался бурно.

Ротмистр Максимов узнал о манифесте у себя дома на своей холостой квартире. Денщик разбудил его раньше обыкновенного и внес в спальню вместе с до зеркального блеску начищенными сапогами серый пакет.

— Вахмистр Гайдук принес. Дожидается. Ротмистр Максимов понял, что случилось очень важное: не стал бы Гайдук сам ломиться с пакетом в такую рань.

Содержимое пакета — две бумажки, одну небольшую, а другую в поллиста — ротмистр прочитал залпом. Прочитал, сбросил одеяло и заорал на денщика:

— Одеваться! Живо!

Он оделся быстро, по-походному. Приглаживая напрысканные душистою водою волосы, он потребовал к себе в комнату вахмистра.

Гайдук вошел и вытянулся у двери.

— Знаешь? — коротко спросил ротмистр.

— Так точно, ваше высокоблагородие. Знаю.

— Слюни распустил?

— Никак нет!

— То-то!.. Теперь дела жаркие пойдут! Теперь ночей не спать придется!..

— Слушаюсь!

— Манифест — это одно! Это для порядка и для людей порядочных. А за порядком, за спокойствием в государстве, за незыблемостью кто должен следить, кто отвечает? Мы!

— Так точно!

— Собери всех в охранном.

— Собрал, ваше высокоблагородие!

— Правильно!.. Службу знаешь! Тянись, Гайдук, тянись, теперь при манифесте повышение тебе может выйти быстрее и легче!