Курт Давид - Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка

— Ты умрешь от голода! — упрекнул его хан.

— Разве для меня будет позором умереть от голода при твоем дворе? — поддел хана мудрец.

Чингисхан пропустил его слова мимо ушей и спросил:

— Есть ли у тебя снадобье, дарующее вечную жизнь, мудрец?

— Мне, конечно, известны средства, продлевающие жизнь, но лекарств для бессмертия нет в природе! — ответил мудрец, смело глядя в глаза властителю.

Один из нойонов вскочил и бросил на Ха-хана вопрошающий взгляд.

— Садись, садись, — тихо проговорил Чингис. — Неужели ты не способен укротить свою необузданность даже в том случае, когда встречаешься с человеком, который в тысячу раз умнее тебя?

Устыдившись этих слов, благородный нойон так и упал на подушки.

— Я уважаю тебя, — обратился хан к ученому, — и поэтому не позволю никому обижать тебя, а тем более угрожать.

Мудрец как будто не расслышал этих слов. Он, воплощение спокойствия и самообладания, сидел, поджав под себя ноги, и о чем-то размышлял. А потом, покачав головой, проговорил:

— Крики твоих воинов мешают течению моей мысли!

Чингисхан сделал знак телохранителям, те выбежали из дворцовой юрты, и буквально несколько минут спустя вся площадь перед ней опустела.

В наступившей тишине хан с поклоном проговорил:

— Прошу, угощайся. Мои люди собрали и приготовили для тебя самые изысканные травы. Если они тебе не по вкусу, скажи мне. И вообще: скажи, чего ты хочешь? Я исполню любое твое желание!

Мудрец медленно поднял на него глаза, улыбнулся, но ничего не ответил.

Он отведал трав с разных тарелочек, которые одну за другой подавали на золотой столик.

— Желаешь вина? — спросил хан.

Ученый продолжал молча пережевывать пищу.

Люди из окружения хана сидели словно окаменев. После того как властитель грубо осадил погорячившегося нойона, никто не позволял себе и бровью повести.

Из женщин присутствовала только главная жена великого хана — Борта.

— Скажи мне, мудрец, — снова начал хан, — что я должен сделать, чтобы сохранить созданную мною империю монголов на веки вечные, как мне сбить ее так крепко, чтобы никакая сила — ни на небе, ни на земле — никогда не смогла ее расчленить и уничтожить?

— На веки вечные, говоришь? — Мудрец поднял глаза к зарешеченному потолку юрты. Солнечные лучи позолотили деревянные бруски. — На веки вечные? — повторил он. — Буря пролетает за одно утро, проливной дождь длится не дольше дня. А кто их вызывает? Земля и небо. И то, чего не могут продлить ни небо, ни земля, тем более неподвластно человеку. Быть правителем великой империи — все равно что жарить мелкую рыбешку: ни одну нельзя подбрасывать слишком высоко, волочить по жаровне или пережаривать, каждая требует нежного и внимательного обращения. Лишь тот, кто справедлив ко всем, тот и может считаться достойным правителем.

— Ко всем, говоришь?

— Да, ко всем! Лишь то, что хорошо укоренилось, чего не вырвать из земли, что в ней прижилось, — лишь это и не уйдет от нас. Нужно поступать, как того требует учение Дао {23} 23 …учение Дао — древнее китайское религиозно-мистическое учение. Его основатель — Лао Цзы (IV в. до Р.Х.). : вечный и истинный смысл — действовать через бездействие. Делать через неделание!

— Этого я не понимаю! — сказал хан. — Объясни мне учение Дао!

— Попытаюсь сделать это, Чингисхан. Явления, происходящие между небом и землей, многообразны и способны повергнуть человека в растерянность. Однако в основе своей они просты и внешне едва различимы; лишь тот, кто уловит их суть, тот овладеет учением Дао и постигнет его истинный смысл. Пространство между небом и землей пусто, как воздуходувный мех. Но чем больше этим мехом двигаешь, тем больше воздуха из него выходит. Уместно и сравнение с флейтой: земля — инструмент, небо — дыхание, а Дао — музыкант, исторгающий из нее в нескончаемой последовательности бессчетное количество мелодий. И подобно тому как мелодии эти возникают из ничего, из пустоты, так и все сущее возникает из несущего и в это же несущее и возвращается. Но, вернувшись туда, оно не исчезает. Даже отзвучавшие мелодии можно услышать. Таково воздействие Дао: производить, но не обладать, воздействовать, но не сохранять, содействовать, но не властвовать.

Выслушав это подробное объяснение, хан поднялся и поблагодарил мудреца, сказал, обращаясь ко всем:

— То, что он говорит, ему внушило Небо. Его слова проникли в мое сердце. Воспримите же это и вы, мои сыновья, мои военачальники и мои нойоны, — хан понизил голос, — но пусть кроме нас об этом никто не знает.

— Ты спросил, есть ли у меня желание, которое ты мог бы исполнить, Чингисхан, но я тебе не ответил.

— А оно у тебя есть? — Хан удивился и обрадовался.

Ученый покачал головой.

— Может быть, ты ищешь моей благосклонности или покровительства? Хочешь стать моим советником до конца дней своих? Так ведь?

— Нет и нет! Я тебе на это вот что отвечу: благосклонность и покровительство ничего не стоят. Обретя эти блага, живешь в страхе потерять их. А когда потеряешь, будешь бояться еще больше. Ведь неизвестно, что последует за этим.

— Но ведь ты, мудрец, не намерен отойти от дел? Что бы тебе ни предстояло, действие или бездействие! Однако, если ты попадешь в опалу, как будет распространяться твое учение?

— Когда человек с благородными помыслами обретает свое время, — ответил старец, — он шагает вперед. А если он с ним не совладает, приходится уйти в сторону, и тогда его путь порастает бурьяном.

Чингисхан оглядел всех своих нойонов, военачальников и сыновей по очереди, не скрывая улыбки. Он как бы хотел сказать им: «Видите, что такое мудрость и находчивость?»

— И вот еще что, мудрец! Я недавно упал с лошади. При мысли, что меня призывают к себе боги, меня охватил ужас. Неужели силы оставляют меня?

— Тебе уже почти шестьдесят лет, Чингисхан, — ответил последователь учения Дао. — Сойди навсегда со своего скакуна и поменяй свои войны на жизнь в мире!

— Тяжело отказаться от того, чем занимался всю жизнь, мудрец!

Старец с сомнением посмотрел на него и словно для того, чтобы успокоиться, взял со столика маленькое блюдо со сладостями, а потом сказал:

— За зимой приходит весна, а за нею лето, осень — и снова зима! В жизни человека иначе. Каждый новый день содержит в себе события предыдущих, и к началу возвращаешься лишь после того, как весь круг пройден. Возвращение к истокам — это успокоение, покой. Обрести покой — значит выполнить предначертанное тебе и завершить свой земной путь — так говорит учение Дао. Постигнуть это — значит достигнуть просветления, Чингисхан!

На этом их разговор завершился. Властитель монголов остался очень доволен.

Когда на другой день на площади собирался караван, с которым мудрец возвращался в Йенпин, хан вышел из своей дворцовой юрты, приблизился к великому мудрецу и обратился к нему с такими словами: