Павел Гельбак - Сын чекиста

Беспокойно поглядывала на отца и мачеха. Случалось, отец с мачехой, уединившись от Вовки и Владлены, о чем-то подолгу шептались. Вовка не привык к тому, чтобы в семье от него были тайны, его раздражала и та глухая стена, за которую вдруг скрылся отец, который раньше так охотно с ним общался.

Вечерами, которые стали более длинными, Вовка прислушивался к шепоту отца и Ванды, доносившемуся из спальни, и мечтал о различных приключениях. Он видел себя чекистом, выслеживающим Михаила Перепелицу; ему казалось, что он слышит его вкрадчивый голос, предлагающий полакомиться ирисками. Он представлял, как неожиданно сталкивается лицом к лицу с предателем. Перепелица сопротивляется, пытается скрыться, но безуспешно. Побеждает Вовка.

Но чаще фантазия уносит Вовку в далекую Испанию. Вовка видит себя среди защитников испанской революции. Он то идет в атаку, то мчится на танке, то летит на самолете. Как-то Вовка спросил отца:

— Отправили бы меня в Испанию, если бы я послал письмо Ворошилову?

От неожиданности Арсений Александрович даже растерялся:

— Ты? В Испанию? Да что ты умеешь?..

— Сражаться! — гордо ответил сын.

Арсений Александрович объяснил, что испанскому народу сейчас нужны не просто солдаты, а опытные специалисты — инженеры, летчики, танкисты, артиллеристы, военачальники. И такие люди есть не только в Советском Союзе, но и в других странах. Многие хотят помочь революционной Испании отстоять свою свободу и независимость, бороться против фашистов...

— Наркому обороны Ворошилову писать не нужно, — закончил Рывчук. — Партия и Советское правительство сами знают, кого удостоить этой высокой чести...

— А как же правительство узнает, кто хочет ехать? — не сдавался Вовка.

— Специалисты, командиры Красной Армии, которые готовы выполнить свой долг, могли подать рапорт командованию.

— Вот видишь! — обрадовался Вовка.

— Но это к тебе никакого отношения не имеет! — жестко закончил разговор отец.

Вовка включил репродуктор. Диктор с болью в голосе сообщал: «Бильбао угрожает серьезная опасность. Фашистские самолеты беспрерывно бомбардируют столицу Бискайи, превращают ее в развалины, убивают женщин и детей...»

— Вот слышишь! Слышишь! — запальчиво сказал Владимир.

Отец ничего не ответил.

Диктор продолжал читать: «Самоотверженные защитники Бильбао, испанские горняки показывают примеры беспредельной храбрости и героизма, но им трудно сдерживать натиск превосходящих вражеских сил. Фашисты бросили сейчас на Бискайю свои лучшие дивизии, танковые части и авиацию».

Диктор умолк. Вовка выключил репродуктор. Отец подошел, обнял Вовку, неопределенно сказал:

— Вот так-то, сынок... — И вышел из комнаты...

Больше отца Володя не видел. Ванда Станиславовна объяснила: «Папу срочно вызвали в Москву. Обещал позвонить по телефону, сказать, когда вернется».

Отец позвонил из Москвы через два дня, сказал, что получил специальное задание, уезжает надолго, писать, очевидно, не сможет.

— В Испанию! — догадался Владимир.

— Не выдумывай! — ответила Ванда Станиславовна. — В наркомате ему предлагали ехать в Сибирь, на стройку нового завода, имеющего большое оборонное значение...

На завод из Москвы приехал новый директор. Он не принимал дела от своего предшественника и оказалось, что некоторые порядки, заведенные ранее Рывчуком, пришлись ему не по нраву. Несколько раз он неодобрительно высказался о том, что одобрял прежний директор. По заводу поползли слухи. Одни говорили, что «Рывчука с треском сняли»; другие утверждали, что его послали строить новый, весьма важный объект; третьи, ссылаясь на достоверные источники, сообщали, что Рывчук оказался не тем, за кого себя выдавал, и им заинтересовались органы безопасности...

Все это выводило из равновесия Ванду Станиславовну, сделало агрессивным Владимира. Он раздражался, грубил, чуть что лез с кулаками. Ванда Станиславовна ходила на прием и к новому директору, и в партком завода с просьбой пресечь слухи.

Впервые в жизни Владимир назвал мачеху матерью. Он чувствовал, что сейчас, когда отец далеко, он должен заменить его, помочь этой женщине, которую любит отец. И в то же время он чувствовал, что не может оставаться дома. Денег, что оставил отец, ненадолго хватит. Ванда Станиславовна пойдет работать. Сколько она заработает, не имея никакой специальности? Прокормила бы только себя и Владлену. Надо их избавить от лишнего рта. И Владимир твердо решил ехать в Москву, навести справки об отце, добиться, чтобы и его направили добровольцем в Испанию. Он уже не маленький — скоро восемнадцать лет!

В комнату с ревом вбегает Владлена. Измазанными чернилами пальцами трет глаза, по щекам ее стекают фиолетовые слезы.

— Мальчишки в школе сказали, что нашего папу турнули в Сибирь... что он был плохим директором.

— Не верь! — стиснул кулаки Владимир.

Пальцы лениво перебирают струны гитары, надломленный голос поет:

Владимир сидит в кино. Рядом ни друзей, ни знакомых. Вообще-то ему не до кино: нет денег, нет желания развлекаться. Покупка билета в кино нанесла чувствительный урон бюджету московского почтальона. Придется отказаться от починки ботинок... В поисках отца Владимир побывал во многих столичных учреждениях, но толку не добился. Он даже не представлял, как много в Москве учреждений, в которые мог обратиться Рывчук. Всюду множество посетителей...

...На экране мелькают кадры, проходит чужой и непонятный мир уголовников. Владимир презирал людей, ищущих легкой наживы, они чаще всего и оказывались за решеткой. Отец учил: человек познается в труде. В нашем обществе каждый должен трудиться. Тот, кто ищет легкого хлеба, ничего не добьется в жизни, тюрьма станет его домом.

— Ты мне веришь? Ты меня знаешь? — допытывался у своих партнеров по воровским набегам герой фильма Костя-капитан.

Молодой Рывчук ловит себя на мысли, что последнее время и ему часто хотелось задавать людям эти вопросы: «Ты мне веришь?», «Ты меня знаешь?» Ведь и он теперь не может ответить людям на вопрос, где сейчас находится его отец.

Поступая на почту, Владимир Рывчук в графе анкеты о социальном положении написал: «Мать работает на заводе сельхозмашин в Кировограде. ИТР». Начальник почты все же спросил про отца, и Володя, краснея, ответил, что мать с ним не живет еще с девятнадцатого года. Формально он сказал правду. Но за этой правдой скрывается презренная ложь: он вроде устыдился отца, предал его... Это не так, совсем не так! К чему же тогда эта ложь? Неужели он начинает плыть только по течению, поступаться своими убеждениями?

Почему Владимир стал почтальоном? Этого он сам не мог объяснить. Снова поплыл по течению. Вначале хотел поступить на одну из московских строек. Ведь он как-никак студент третьего курса строительного техникума! К тому же на любом заборе объявления: «На строительство требуются рабочие». Но на стройке можно было встретиться с бывшими выпускниками техникума, а этого он вовсе не хотел. К тому же и профессия строителя его не увлекала.