Луи Мари Энн Куперус - Ксеркс

Сей светлый всадник, столь ослепительно рисовавшийся на синих высотах — и, возможно, уже находившийся в пределах полёта спартанской стрелы, — глядел вниз. И был он весьма удивлён. А точнее, он не верил своим глазам. Весь горный проход казался заброшенным. Лишь вдалеке — там, где скалы расходились шире всего, — белели палатки, обступившие шатёр, их насчитывалось около тысячи. А перед шатром, на камне, сидел муж в позе размышляющего Ахиллеса. Одна нога его была закинута на другую, ладонь упиралась в подбородок. Голова сего мужа поникла в глубокой задумчивости. Из-под шлема выбивались золотые волосы, шелковистые кудри эти ложились на могучую неприкрытую шею, выраставшую из ярко блиставшего панциря. Полуобнажённые руки и ноги являли благородную, атлетическую, истинно героическую мускулатуру, приличествующую юной и царственной мужественности.

«Должно быть, это и есть Леонид, — подумал персидский всадник, — царь Спарты, потомок Геракла, величайшего героя Эллады, Леонид, о котором уже слыхал каждый воин персидских ратей».

Всадник разглядывал Леонида с недоумением. Царь Спарты не восседал на троне, подобно Царю Царей. Сидел он на простой каменной глыбе. И вокруг не было ни телохранителей-Бессмертных, ни полководцев, ни зятьев, ни братьев, ни племянников. Царь Спарты сидел на камне самым примитивным образом и размышлял. Подбородок его упирался в ладонь, одна могучая нога непринуждённо покоилась на другой. Персидский всадник никогда бы не заподозрил, что перед ним находится царь, хотя бы даже и царь Спарты.

Но, поглядев ещё дальше, вперёд, перс изумился ещё более. В расщелине находилось не более четырёх тысяч человек. Рассыпавшись вдоль длинного ущелья, они находились в прекрасном расположении духа. Одни бросали копья, другие метали диск, третьи состязались в беге. Весёлый хохот гулко гулял по лесу. Но более всего потрясло перса то, что многие из находившихся перед ним мужей просто расчёсывали волосы, ниспадавшие кудрями на широкие плечи, словно бы приготовляясь к праздничному пиршеству.

Перс не знал, что перед битвой лакедемоняне всегда приводят причёску в порядок. Он не знал о том, что, по словам Ликурга [55] Ликург — легендарный законодатель в Спарте (IX или VIII в. до н. э.). , длинные волосы подчёркивают мужскую красоту, но они же делают мужское уродство ещё более отвратительным. Словом, персидский всадник был весьма удивлён.

А потом Леонид поглядел вверх и заметил перса, всадника, сверкавшего доспехами на вершине скалистого гребня, быть может, в пределах полёта стрелы.

С минуту Леонид пристально рассматривал врага, который, будучи отважным персом, тем не менее был испуган, хотя и не давал воли коню. А затем Леонид вновь равнодушно опустил взор к земле, не прерывая размышлений и пребывая в позе Ахиллеса, думающего думу перед шатром; нога закинута на ногу, подбородок опёрт на ладонь.

Перса заметили и другие спартанцы. На него посмотрели, показали пальцем, посмеялись, а потом лакедемоняне вернулись к своим заботам — дискам и копьям — или же к гребням.

Персидский всадник взирал на них с великим недоумением. Если не считать этой горстки людей, в Фермопильском проходе, на пути в несколько миллиариев [56] Миллиарий — мера длины, равная 1000 двойных шагов (около 1,5 км). длиной, не было никакого войска.

Вернувшись в свой стан, персидский всадник подъехал к ожидавшему его Ксерксу и доложил о результатах своей разведки Царю Царей и обступившим его полководцам. Все они закатились смехом. Ксеркс осведомился, отчётливо ли видел он греков с такой высоты. Мог ли он быть уверен в том, что лицезрел именно Леонида? И не придумал ли всю повесть о гребнях просто потому, что не видел совсем ничего? Несколько придя в себя после приступа царственного хохота, Ксеркс послал за Демаратом, сыном Аристона, с которым консультировался на террасе крепости Дориска. Демарат явился без промедления, и Ксеркс заговорил, милостивым жестом царской длани предложив благородному изгнаннику сесть. На сей раз Демарат не мог усесться даже у ног Ксеркса, поскольку тот восседал на походном троне с узкой приступкой.

— Демарат! Почему эти лакедемоняне, засевшие возле Фермопил, ведут себя так странно, если словам разведчика можно верить?

— Царь! — ответил Демарат. — Я уже рассказывал тебе об этом народе, когда ты выступал на войну. Я говорил тебе о своих опасениях, а ты смеялся над ними. Сколь трудно ни было бы мне открыть истину перед ликом всемогущего государя, я сделаю это. Выслушай же меня, умоляю. Эти люди, горстка мужей, окружающих царя Спарты, правящего вместо меня, преградит твоему войску дорогу в этой теснине. Лакедемоняне всегда расчёсывают свои длинные волосы, когда смерть угрожает им. Если ты победишь этих людей, о, царь, ни один из спартанцев, оставшихся в их городе, ни один человек в мире не выступит против тебя! Ибо среди всех греков нет людей отважнее, чем спартанцы, против которых идёт твоё войско. Спартанское царство процветает, а краше его столицы нет во всей Элладе!

Ксеркс не уловил горечи, примешивавшейся к пышным словесам стоявшего перед ним изгнанника. И посему Царь Царей равнодушно спросил:

— Скажи, каким образом несколько тысяч воинов сумеют сопротивляться моему войску?

Он громко расхохотался, и его примеру столь же громко последовали его братья, зятья, шурины и племянники.

Демарат же ответил:

— Господин, назови меня лжецом, если то, что я предсказываю, не совершится.

Царь отпустил Демарата. Четыре дня персы отдыхали в горах. Ксеркс ждал, пока лакедемонское воинство причешется и соберётся вокруг своего безумного полководца и царя, сидящего на камне и мечтающего возле своего шатра о победе над персами. Царь Царей предоставил этим безумцам время на бегство и теперь восхищался собой, тем, сколь благодушно улыбается он этим дуракам. Однако на пятый день терпение Ксеркса кончилось, ибо греки оставались на месте. Царь Царей приказал полку мидян и киссиев захватить наглецов и представить их пред его очи. Весь день Ксеркс с нетерпением ожидал возвращения рати. Вдогонку ушедшим были посланы подкрепления — посмотреть, чем заняты их собратья. Вернулись мидяне и киссии без пленных, и предводители их доложили о серьёзных потерях.

— Как такое могло случиться? — возмутился Ксеркс.

Но военачальник за военачальником давал ему один и тот же ответ:

— Господин, людей у нас много, а воинов не хватает.

Битва с плотным строем защитников, ставших в узком месте теснины крепостной стеной, длилась весь день. Трупы персов грудами лежали у берега моря. На следующее утро, чтобы покончить с делом раз и навсегда, Ксеркс приказал Гидарну и его Бессмертным захватить весь вражеский отряд и провести его мимо походного трона царя. Гидарн, блистая золотым панцирем, отъехал к Анфеле со своими Бессмертными, отборными персидскими воинами, чтобы захватить Фермопилы.