Луи Мари Энн Куперус - Ксеркс

Стихами, полными страха, вопрошает Ксерксова матерь. Стихами, намекающими на неизбежное несчастье, отвечают ей старцы, и вот входит вестник, второй актёр, трогательными стенаниями подтверждающий, что худшие опасения старцев и сновидение матери осуществились при Саламине. Вестник явился с места сражения, и зрители, охваченные бурным волнением, начинают вспоминать Саламин, где семь лет назад афинский флот одержал победу над азиатским. И неизбежно, невзирая на: божественное сочувствие, гордость охватывает их. Но в толпе не слышно грубых возгласов, и поэт ничем не напоминает о том, что был свидетелем этой жестокой победы. Трагическая муза, благородная в своих симпатиях, когда нашёптывала поэту эту трагедию, остаётся по-прежнему великодушной, вдохновляя его теперь, во время представления. Мать, Атосса, молит вестника рассказать ей о сражении при Саламине. Переполненные воспоминаниями зрители содрогаются, глаза их впивают зрелище.

Звонкие вирши повествуют о персидской беде, сверкая как солнце за облаками. Как озаряют они славу Афин и победу Эллады! И радость зрителей, сопереживающих вместе с соседями, вздымается и опадает, словно волны моря житейского.

Внимательные глаза и души этих зрителей не видят более сцены, спектакля, соревнования поэтов. Они испытывают лишь самую благородную симпатию и самое священное счастье, оттого что спасли свою отчизну ради дня этого чистейшего триумфа. По лицам их текут слёзы, потому что мать царя плачет о своём бестолковом сыне, но на их губах счастливая улыбка, ибо справедливые боги даровали победу грекам. Напряжение делается едва переносимым — так бушуют в душах зрителей всесильные воспоминания.

А потом тень Дария, вызванная из могилы причитаниями персов, предрекает Атоссе и старейшинам несчастье ещё более худшее, чем Саламин, — то, что будет потом, то, что, как известно всем зрителям, случилось семь лет назад. Дарий предсказывает разгром при Платеях. Тень отца Ксеркса вещает с громогласной непоколебимостью самого рока.

Затем является и сам царь, и зрители забывают о том, что гигантская фигура, в порванной мантии и с опустошённым колчаном, и есть Эсхил, сам поэт, в качестве протагониста исполняющий обе главные роли. В отчаявшемся призраке зрители видят самого Ксеркса, искупившего вину, утратившего гордыню. Строгие строчки возвышаются и опадают, в такт им текут безмолвные слёзы, разбуженные священным искусством. Ксеркс объявляет о своём отчаянии, и хор двенадцати старцев, словно эхо, вторит ему.

Вновь и вновь жалобы хора звоном уносятся в пространство — к синему недвижному небосводу:

Ксеркс, словно бы терзая струны собственного сердца, стонет:

Напряжённые голоса сливаются в единый шквал трагического звука, переполняющего весь театр:

Представление кончается. Волнение, вызванное радостью и сочувствием, до предела напрягло души греков. Никогда ещё искусство не вселяло более высоких чувств. Это опьянение — сразу и дионисийское и аполлоническое. Оно настолько сильно, что зрители даже забывают о благодарности. Повсюду, раздаются крики, зовут архонтов, городские власти. Огромный и просторный театр вдруг как-то съёживается. И собравшейся в нём толпе внезапно становится душно в этом полукруге, распростёршемся под синим недвижным небом.

Толпа валит наружу. Все ощущают потребность дать выход собственным чувствам и, словно бы повинуясь общему порыву, не расходятся и поднимаются вверх — на холм Ареопага. Молодой человек, почти мальчишка, прекрасный как изваяние ещё не родившихся скульпторов, возглавляет группу молодёжи. Семь лет назад они ещё не были в силах поднять оружие, но вести, пришедшие от Саламина и Платей, жгли юные сердца. Они были разочарованы, потому что не могли принять участия в битвах. Но теперь они стали мужчинами, молодыми мужчинами.

Они унаследовали будущее. Перикл — тот, который первым поднимается на склон, — будущее принадлежит ему. Крики юнцов разрывают весенний воздух. Толпа покоряется их порыву. Куда? На Акрополь, в древнее святилище Афины Паллады. Видит ли сейчас Перикл, как за древним храмом встаёт блистающее видение, грядущий, ещё не построенный Парфенон? Нет, нетерпение ведёт его к древнему храму. Юноши показывают вдаль руками, пылко перекликаются, и имена богов чередуются со словами «Саламин» и «Платеи».

Там между дорийскими колоннами, окаймляющими целлу [59] Целла — внутреннее помещение античного храма, где находилось изваяние божества. , висят тысячи взятых при Платеях персидских щитов. Они покрывают собой колонны, они сложены стопками друг на друга. Они кажутся тысячами пленённых солнц, низвергнувшихся в своей надменности со смиренного неба. Перикл и его друзья невольно прикасаются к рукояткам кинжалов. Те, у кого нет при себе оружия, сжимают кулаки, и взволнованная толпа бурным потоком течёт наверх, чтобы разделить восторг этого божественного опьянения. И рукоятями кинжалов, сжатыми кулаками, они выбивают ритм по персидским щитам, сложенным в стопы, покорённым, надменным солнцам, наполняя пением металла весь Акрополь.

Громкими, чистыми, звучными голосами, юными, полными счастья и священного восторга, они кричат:

— Эллада! Священная отчизна! Святая мать-родина!

486 год до н. э.

Вступление на престол Ксеркса I — персидского царя, сына Дария I Гистаспа и Атоссы из династии Ахеменидов.

Подавление Ксерксом восстания в Египте.

485 год до н. э.

Подавление Ксерксом восстания в Вавилонии.

480 год до н. э.

Начало борьбы Ксеркса с греками (3-й поход в греко-персидских войнах).

Поражение в битве при Фермопилах.

Поражение в морском сражении у острова Саламин.

479 год до н. э.

Разгром Ксеркса в битве при Платеях (сухопутное войско) и Микале (флот).

465 год до н. э.

Убийство Ксеркса начальником стражи Артабаном при содействии евнуха Аспамитра.

ДЭВИС, УИЛЬЯМ СТИРНС (Davis, William Stearns) (1877–1930). Американский исторический романист. Родился в Эмхерсте, штат Массачусетс, потомок капитана Дэвиса, первого из павших в 1775 г. в битве при Конкорде. Автор десяти романов, умело сплетающий историю с выдумкой.

Известен также своими историческими трудами.

КУПЕРУС, ЛУИ МАРИ ЭНН (Couperus, Louis Marie Anne) (1863–1923). Голландский романист. Родился в Гааге, вырос на Яве, закончил Гаагский университет. Первыми произведениями его были стихи, по собственным словам автора, «смесь Бодлера и Россетти, уваренная в сахарном сиропе».