Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы

Томас Кромвель уже поднимал эту тему в своей переписке с послами еще до того, как Джейн похоронили. Совет, заявил он, уговорил Его Величество «ради спасения королевства». Вряд ли Кромвель попытался бы таким образом поручиться за своего хозяина, если бы это не было правдой, но кажется, что готовность министра намного превосходила готовность короля, по крайней мере в тот момент. Одной из причин такого решения была необходимость прочного международного альянса. Уже дважды Генрих женился «по плотскому влечению» на своих собственных подданных, пренебрегая матримониальным оружием в международной политике. Если бы он так поступил вновь, то весьма возможно, что вернулась бы эпоха фракционной политики Болейнов и положение самого Кромвеля оказалось бы под угрозой. Более того, появились недобрые признаки того, что император и король Франции близки к тому, чтобы разрешить свои разногласия, по крайней мере в настоящий момент. Если они к этому придут, то папа окажет на них мощное давление, чтобы они объединились против Англии. В прошлом Франциск обнаружил гораздо больше сочувствия непримиримой религиозной политике Генриха, чем Карл, и поэтому Кромвель и его агенты сначала обратились к Франции. Существовали две возможности: собственная дочь короля Маргарита и Мария, овдовевшая дочь герцога де Гиза [150] Letters and Papers, XII, ii, 1004; Scarisbrick, Henry VIII, 356. . У Марии уже был один сын, и к концу декабря, еще не сняв свой траур, Генрих уже с удовольствием размышлял о ее прелестях. Его посол во Франции, сэр Джон Уоллоп, был настроен оптимистически и считал ее подходящей партией. Соответственно в феврале 1538 года король послал Питера Мьютеса, дворянина из своего личного кабинета, во Францию, чтобы раздобыть ее портрет. К тому времени, когда прибыл Мьютес, Мария предназначалась в жены Якову V Шотландскому и переговоры успешно продвигались еще до того, как Генрих открыл свой список. Он со свойственной ему уверенностью считал, что сможет все поломать. На что может рассчитывать этот жалкий король шотландцев?

Полный воодушевления Генрих отказался от такого проекта и вместо этого принял предложение, поступившее от его посла в Брюсселе. Если у французов настолько плохой вкус, чтобы отправлять свою принцессу в Шотландию, он проучит их, заключив брак в лагере императора. Объектом его интереса в этом случае явилась Кристина, шестнадцати летняя овдовевшая герцогиня Миланская, которая была к тому же племянницей императора. Сэр Томас Уайет, английский посол при дворе императора, получил инструкции сделать предложение неофициально, как будто это была его собственная идея. Кристина находилась к этому времени в Нидерландах, живя при дворе регента. Мария Венгерская и еще один дворянин из тайного совета, Филипп Хоуби, были посланы с тайной миссией разведать о ней. К этому времени Генрих достаточно трезво сознавал свои возможности, чтобы не рассчитывать на удачные сексуальные отношения с женщиной, которую он не считал физически привлекательной. Поэтому он не послал Хоуби с миссией действовать по собственному усмотрению, а поступил, как его отец, который когда-то посылал наблюдателей для изучения юной королевы Хуаны Неаполитанской [151] Memorials of King Henry VII, ed. J. Gairdner (Rolls Series), 223–239. . Вместе с Хоуби отправился королевский художник, Ганс Гольбейн-младший, и рисунки, которые он привез, убедили Генриха в том, что молодая герцогиня более чем подходящий вариант. Гольбейн позже превратил эти зарисовки в великолепный портрет, который теперь висит в Национальной Галерее. Когда началась весна, к королю вернулось хорошее настроение, много говорили о танцах и праздниках. Планировались два брака: Генриха с Кристиной и Марии с (вновь) доном Луисом Португальским. К этому времени король нетерпеливо шел по следу, но поскольку начались серьезные переговоры, стало ясно, какая трудная дипломатическая задача предстоит. Брачный альянс с Габсбургами сам по себе был не особенно полезен. Карл мог бы по меньшей мере попробовать включить Англию в любой мирный договор, который он подпишет с Францией, но Генрих также очень хотел избежать двусмысленной опеки общего церковного совета, поскольку папа теперь явно намеревался его учредить [152] Letters and Papers, XIII, i, 387, 695, 1132–1133; Scarisbrick, Henry VIII, 357–358. . Император мог, вероятно, согласиться с последним, но не видел смысла подрывать столь важные для него отношения с курией ради того, чтобы спасти Генриха из западни, которую тот сам себе устроил. В то же время статус всех вовлеченных сторон создавал свои проблемы. Мария была по английским законам незаконнорожденной и не имела никаких перспектив наследования, в то время как Кристина и Генрих были связаны некими запрещенными узами родства. Это родство не было близким, и разрешение можно было получить без труда, но от кого? Сам Генрих не отдал бы себя под папскую юрисдикцию, а император не признал бы авторитета архиепископа Кентерберийского [153] Ibid. .

Пока эти переговоры оставались в шатком положении, новые перспективы открылись во Франции. Главным стремлением Франциска могло быть просто желание препятствовать союзу Генриха с императором, но его двор был богат подходящими молодыми дамами, и их имена должным образом обсуждались: Луиза и Рене, сестры Марии де Гиз, Мария Вандомская и Анна де Лоррен. Филипп Хоуби обыскал всю Францию, таская за собой Гольбейна, чтобы убедиться в привлекательности этих признанных красавиц, но преуспел только частично. Генрих, очарованный таким богатым выбором, не отвлекался от своей главной цели, и Франциску были предъявлены те же требования, что и Карлу: включение в международные договоры и поддержка в случае угрозы общего совета. Не все эти препятствия были чисто дипломатическими. Враги короля, особенно в Риме, преуспели, создав ему репутацию Синей Бороды. Кристина бледнела при мысли стать его четвертой невестой, «так как ее советники подозревали, что ее троюродная тетушка была отравлена, что вторая жена была предана смерти, а третья умерла, не вынеся родов…» [154] Letters and Papers, XIV, ii, 400. .

Потерю одной жены можно было бы счесть несчастьем, но потерять трех означало нечто худшее, чем пренебрежение. Генрих был также склонен переигрывать, потому что в конце концов брачный союз стал значить для него больше, чем для кого-либо из вступивших в состязание партнеров. Когда он попытался потребовать, чтобы все французские претендентки на его руку собрались в Кале для того, чтобы он устроил их просмотр, Франциск упрекнул его в отсутствии рыцарства и заявил, что французские принцессы — это не табун кобыл ;выставленных на продажу. Такие выходки создавали осложнения и время от времени вредили делу, ибо, поскольку переговоры затягивались, и Франциску и Карлу начинало казаться, что король Англии в действительности хочет внести между ними разлад, чтобы защитить свои собственные позиции, а поиск невесты является в данном случае лишь предлогом. Такое впечатление, в частности, создавалось из-за действий английских посредников, которые постоянно стремились выяснить вопрос о правах Кристины в Милане, являвшемся чрезвычайно спорной территорией огромного стратегического значения для обеих сторон. Предполагать, что Милан может отойти к Англии в качестве приданого Кристины, было бы слишком самонадеянно. К несчастью, с точки зрения Генриха, это было только частью дела. Он действительно очень хотел иметь жену, и его собственная бестактность подрывала усилия послов без пользы для дела. В июне 1538 года Франциск и Карл встретились в Ницце и подписали договор на десять лет, в котором вообще не упоминалось об Англии. Брачные переговоры продолжались, но без заметных результатов, и к концу года Павел III, ощутив преимущества новой международной ситуации, решил продвинуть буллу, которая была подготовлена для Генриха еще три года назад [155] Letters and Papers, XIII, ii, 1087; Scarisbrick, Henry VIII, 361. , объявлявшую его лишенным трона, а подданных — освобожденными от обязательств. Похоже было, что отсутствие жены скоро не будет самой большой проблемой Генриха.