Григорий Хохлов - Доля казачья

Трофеев на десяти повозках уложено, это вам и вашим семьям подарки от нас, жителей города.

Для нашего и вашего начальства это все ваши трофеи, так лучше звучать будет. Давай, друг, в дорогу собирайся. А чтобы тебе скучно не было, красавицы будут развлекать тебя.

— А вот этого, дорогой Люй Фэн, делать не надо, я как-нибудь и без красавиц доберусь до границы. А то вроде бы…

Слов не находилось и атаман махнул как то обречённо рукой:

— Да не приучен я к этому, я вольный казак, а не гулеван какой-то.

И скоро обоз из множества возов и повозок, выдвинулся в сторону границы. Сопровождали его верховые охранники и коноводы с лошадями.

Казаки ехали в крытых повозках с комфортом. Создавалось такое впечатление, что для них война уже закончилась. И тут они, как и за столом, были обложены шёлковыми цветастыми подушками. Смущаясь, молодые девушки махали им платочками. Видно было, что их за душу задела молодецкая казачья удаль парней. И при всём этом, необычная простота и их человечность.

— Запевай! — скомандовал казакам бравый атаман.

Зазвучала задорная строевая песня, которая немало удивила маньчжуров. Затем песни сменялись, одна за другой, а маньчжуры всё махали, и махали им руками.

Жалко было им расставаться с такими хорошими людьми. Но парадокс в том, что если бы не война, то никогда бы они, так и не узнали друг друга.

Вот тебе и война! И с той и с другой стороны.

А назавтра у жителей города была ужасающая работа: хоронить убитых маньчжурских солдат. Но ведь и казаки могли оказаться убитыми в том неравном бою. И их бы тоже никто и никогда не пощадил, на то она и война. Надо было выжить! Так зачем же она добрым людям, эта война, пропади она пропадом!

Так думают и казаки и маньчжуры, и всем им хочется душевного покоя.

Но одно название — казаки, теперь внушало маньчжурским солдатам неописуемый ужас.

И особенно имя Бодрова, великий и благородный человек, иначе его не назовёшь.

Он великий воитель. Возможно, что сейчас это и было его новое воплощение в жизнь, и маньчжуры поверили в это. По их поверьям это вполне было возможным. И покатилась молва о новом пришествии Чингиз Хана, обрастая новыми подробностями, до самого Пекина. Маньчжур Венька долго ещё горевал о своём новом друге Алексее Федоркине. Уж очень пришёлся ему по душе этот добрый русский друг. И уже не раз его голову навещала совсем нелепая для маньчжура мысль: может и ему податься в казаки. Чем он хуже русских.

На фоне этих пылких воображений он и начал топором вырубать из дерева две казачьи фигуры.

В одном казаке восхищённые жители города с радостью узнали весёлого казака Федоркина с большой кружкой вина в руке. Он сразу же всем пришёлся по душе, своим лихим казацким задором.

— Ай, да Федоркин!

А в другом казаке проглядывался смурной и усатый атаман, сам Чингиз Хан Бодров. В лихо надвинутой на затылок папахе и вскинутой казачьей шашкой в руке.

Того и гляди, что пойдёт атаман охаживать своих недругов направо и налево, своей тяжёлой деревянной шашкой. Как живой он получился из дерева, и от этого, даже на вид, был очень опасен.

Перед мощной фигурой атамана маньчжуры всегда невольно съёживались и также невольно трепетали душой.

Но удивительно, что живые цветы и там никогда не увядали, так уважали и чтили его жители города.

Столько солдат вырезать, что овец? Великого Чингиза почерк и его волчий аппетит! История повторяется! Но от пронизывающего взгляда его больших и суровых глаз они всегда невольно уклонялись. Цветы цветами, а душа душой!

Он выше их по своей духовности и им, смертным людям, совсем не ровня!

Зато с Алексеем маньчжурам было намного проще общаться. И всё это происходило, как бы на одном, человеческом и им доступном, уровне. И поэтому вино в его чарке никогда не переводилось.

Наполнять её стало общей городской традицией. И даже молодые пары стремились сюда, к этому доброму символу города. Они весело лили в кружку казака вино и, как голуби, сладко целовались.

— Пей Лёшка, и гуляй на нашей свадьбе!

Но не долго так продолжалось, через несколько лет японцы оккупировали большую часть их страны. Возле деревянных казачьих монументов японские солдаты сгруппировались и весело тыкали в их деревянные тела своими острыми саблями. Затем лихо отрубили деревянному Алексею Федоркину руку с полной кружкой вина. Первым не выдержал такого издевательства над монументами всегда добрый и улыбчивый маньчжур Венька. Для него они были всегда живыми.

Пущенный его сильной рукой плотницкий топор как бритвой снёс голову японскому офицеру, под самую луковицу. Рикошетом задел и второго солдата. Страшный вой покалеченного солдата послужил сигналом к общему восстанию горожан против произвола иноземцев. Целые сутки горожане яростно бились с ненавистным врагом. Многие жители молили Чингиз Хана Бодрова о помощи.

— Помоги нам, русский казак, на тебя вся надежда. Только ты сможешь, атаман, со своим войском вырезать столько нам ненавистных врагов, нам это не под силу. Вся страна наша плачет и стонет. И молит тебя! Помоги нам, добрый Бодров!

Но догорали обломки деревянных казачьих статуй, и создавалось впечатление, что и они, тоже корчась, постепенно умирают. В этом страшном городе.

На берегу Амура уже стояла баржа с нашего берега и с нетерпением ждала сотню. Такого возвращения с войны им и в сладких снах не виделось.

Сам Лука тоже ничего не знал и не планировал такой переправы. А тут баржу, как по заказу подали. Оказалось что Окружной Атаман Лютов поднимался вверх по Амуру из Хабаровска, до осаждённого Благовещенска. И по пути следования проводил мобилизацию казаков на войну. Хотя те и так уже давно были самомобилизованы, даже женщины и подростки были при делах, согласно предписанию военного казачьего устава.

Лютов с нетерпением ожидал сотню Бодрова, чтобы и его сотню взять в поход на Благовещенск. Тем более, что те уже успели побывать в боевых действиях. И тут уже сам заинтересовался происходящим.

Для военного времени всё это выглядело очень странно — вся эта процессия из набора повозок, кибиток и немногих верховых казаков. Огромные вороха различной мануфактуры на возах и прочего другого скарба. В сопровождении двух орудий и боеприпасов к ним. И вокруг всего этого добра счастливые лица казаков и маньчжуров в окружении такой же весёлой конной охраны.

А местами эта странная процессия проходила вдоль берега Амура ещё и с задорной казачьей песней.

— Лихие ребята! Ничего не скажешь.

Застыли в чётком строю уже ставшие серьёзными казаки. Манчжуры испуганно замерли у своих повозок. Чётко доложил выборный атаман окружному атаману Лютову, что разведка боем проведена, и успешно завершилась. Весь личный состав цел и находится в полном здравии.