Фаина Гримберг - Примула. Виктория

В связи с историями жизни двух внучек королевы Виктории, двух гессенских принцесс, Елизаветы и Алисы, судьба которых была связана с Россией, мало кто (то есть фактически — никто!) не обратил ещё внимания на полную противоположность викторианской Англии и Российской империи. Англия и Россия, либерализм и тирания, конституционная монархия и ничем не ограниченная власть деспотов. В сущности, и Елизавета, и Алиса — Александра Фёдоровна являются в России как некие своего рода посланницы, «делегатки» викторианства. Что вышло из викторианской по сути затеи великой княгини Елизаветы Фёдоровны, чем закончилась её попытка реформы Русской Православной Церкви, мы уже знаем. Александра Фёдоровна не отличалась некоторой утончённостью ума, свойственной её старшей сестре. В действиях, касавшихся политики, российская императрица следовала скорее германским принципам, усвоенным от своих немецких родственников. Но, разумеется, оставалась одна сфера, в которой императрица проявляла себя как истинная викторианка. Эта сфера была — частная жизнь, бытовое устройство её семьи. В этой семье Александры и Николая Романовых и они сами, и пятеро их детей говорили по-английски, играли в теннис и крокет, занимались гимнастикой; девочки старательно рукодельничали. Но болезнь единственного сына наложила на жизнь семьи тяжкий, мучительный отпечаток...

Впрочем, как известно, русская аристократия давно уже вовсю пользуется всеми приятными свойствами английского комфорта и довольно-таки давно обожает крокет, и в особенности теннис, о котором пишет, к примеру, с восторгом в посредственном, но очень реалистичном стихотворении князь Владимир Палей [118] ...Владимир Палей... — Владимир Павлович Палей (1897—1918) — сын Великого князя Павла Александровича, сына Александра II, от морганатического брака с Ольгой Пистолькорс. :

Обращаемся снова к Сергею Юльевичу Витте, чтобы понять и увидеть ярко этот полнейший крах, крушение Романовых, связанное теснейшим образом с внучкой либеральной королевы!

Наиболее интеллектуальные российские политики отворачиваются с отвращением от черносотенного движения. Императрица поддерживает черносотенцев деньгами. Королеву Викторию возможно было упрекнуть в том, что она склонна прислушиваться к советам мужа; но ей это охотно прощали; ведь советы принца-консорта были умны и давались с полным пониманием политических ситуаций; а кроме того, образ женщины, уважающей своего любимого супруга, производил на англичан хорошее впечатление. Но император, слишком доверяющийся жене, производит в России впечатление дурное; особенно когда всем известно, что сама эта жена охотно доверяется людям случайным, льстецам и подлецам. Над этим подшучивают даже самые верноподданные юнцы, тот же князь Владимир Палей:

Но приступим, наконец-то, к тексту Сергея Юльевича:

«Странная особа императрица Александра Фёдоровна. Когда подбирали жену цесаревичу (будущему императору Николаю II), за несколько лет до смерти Александра III, её привозили в Петербург на смотрины. Она не понравилась. Прошло два года. Цесаревичу невесты не нашли, да серьёзно и не искали, что было большой политической ошибкой. Цесаревич, естественно, сошёлся с танцовщицей Кшесинской (полькой). Об этом Александр III не знал, но это подняло приближённых, всё советовавших скорее женить наследника.

Наконец, император заболел. Он и сам решил скорее женить сына. Вспомнили опять о забракованной невесте Алисе Дармштадтской. Послали туда наследника делать предложение. Привожу по этому предмету рассказ, сделанный мне глаз на глаз нашим нынешним почтеннейшим послом в Берлине графом Остен-Сакеном, когда я был проездом в Берлине, едучи в Нордерней к канцлеру, тогда ещё графу Бюлову, заключить торговый договор (1904 г.).

«При Александре II я был поверенным в делах в Дармштадте и знал всю великогерцогскую семью.

При Александре III этот пост был уничтожен, и я был переведён в Мюнхен. Когда наследник поехал в Дармштадт, меня туда командировали. В первый день приезда после парадного обеда я пошёл к старику обер-гофмаршалу, с которым был очень дружен, когда ещё был поверенным в делах в Дармштадте. Разговорившись с ним, говорю: когда я уезжал, принцесса была девочкой, скажите откровенно, что она из себя представляет? Тогда он встал, осмотрел все двери, чтобы убедиться, не слушает ли кто-нибудь, и говорил мне:

«Какое для Гессен-Дармштадта счастье, что вы от нас её берёте».

Когда она приняла предложение (ещё бы не принять), то она, несомненно, искренне выражала печаль, что ей приходится переменить религию. Вообще это тяжело, а при её узком и упрямом характере это было, вероятно, особенно тяжело. Как ни говорите, а если мы, и в особенности «истинно русские» люди, хулим субъекта, переменяющего религию по убеждению, то ведь не особенно красивый подвиг переменить таковую из-за благ мирских. Не из-за чистоты и возвышенности православия (по существу православия это, несомненно, так) принцесса Аliх решилась переменить свою веру. Ведь о православии она имела такое же представление, как младенец о теории пертурбации небесных планет.

Но, раз решившись переменить религию, она должна была уверить себя, что это единственно правильная религия человечества. Конечно, она и до сих пор не постигает её сущности (и многие ли её понимают?), но затем совершенно обуялась её формами, в особенности столь красивыми и возвышенно-поэтическими, в каковых она представляется в дворцовых архиерейских служениях.

С её тупым, эгоистическим характером и узким мировоззрением, в чаду всей роскоши русского двора, довольно естественно, что она впала всеми фибрами своего «я» в то, что я называю православным язычеством, т.е. поклонение формам без сознания духа — проповедь насилием, а не убеждением: или поклоняйся, или ты мой враг, и против тебя будет мой самодержавный и неограниченный меч; я так думаю, значит, это правда, и правда — моё право. При такой психологии, окружённой низкопоклонными лакеями и интриганами, легко впасть во всякие заблуждения.