Фаина Гримберг - Примула. Виктория

Между Кобургом и Лондоном завязалась оживлённая переписка, любовная переписка. Виктория открывала своё сердце ему, вновь и вновь признавалась в любви.

В начале зимы 1840 года она написала Альберту о том, что ей предстоит объявить в парламенте о своём замужестве. В шестой раз ей предстояло выступить в парламенте. Она волновалась даже более, чем когда ей предстояло произнести свою первую речь. В парламент внесён был билль о необходимости предоставления пятидесяти тысяч фунтов ежегодно на содержание супруга королевы. Разгорелись дебаты. Газеты охотно публиковали карикатуры, изображавшие Альберта в заплатанной одежде и с протянутой нищенски рукой. В конце концов решено было сократить предложенную сумму до тридцати тысяч в год. Пресса ехидничала, задавая каверзные вопросы: а не является ли принц тайным католиком, а будет ли он полезен Англии?

Альберт приехал в Виндзор в сопровождении своего приближённого, барона Штокмара, который занимал при нём приблизительно такое же место, какое занимала при королеве верная Луиза Литцен.

Виктория встретила жениха радостно и поделилась с ним раздражением по поводу сокращения содержания, положенного ему согласно цивильному листу.

— Это всё тори! — восклицала она. — И ты понимаешь, я не могу, не имею права!.. Как я хотела бы запретить этих тори! Чтобы их вовсе не было, не стало в Англии. Но забудь то, что я сейчас тебе сказала. Я — королева. Тори и виги — мои в равной степени. Здесь всё — моё, понимаешь? Мои тори, мои виги, моя правящая партия, моя оппозиция; газеты, которым не возбраняется лезть в мою жизнь и публиковать карикатуры на меня и на тебя, да, на тебя; так вот, эти газеты, они тоже мои. Это моя страна, Альберт, моя Англия!.. — Она раскраснелась, светлая прядь упала вдоль щеки. Виктория резко мотнула головой. Сейчас она показалась Альберту совсем юной, девочкой...

— Ни один тори не получит приглашения на нашу свадьбу! — Виктория невольно надула на мгновение губки...

Собственно, она имела в виду не свадьбу как таковую, а церемонию бракосочетания.

Утром она завтракала с папильотками в волосах; пила на французский манер шоколад в постели, макая в белую фарфоровую чашку, наполненную ароматной коричневой жидкостью, золотистый бриош. Луиза Литцен сидела на краю постели и роняла ободряющие фразы. Нельзя сказать, чтобы королева особенно нуждалась в ободрении, но ободрение, кажется, входило в некий неписаный предсвадебный ритуал. Затем парикмахер-француз получил в полное своё распоряжение пышные волосы королевы. Спустя час голову её украсила гладкая, как раковина, причёска, разделённая безукоризненным пробором и увенчанная уложенными на античный манер косами, сверкавшими, как лакированные...

10 февраля 1840 года. День королевского бракосочетания. Её свадебное платье было сшито из материи английской выделки.

Альберт в парадном мундире с золотым шитьём и Виктория в белом наряде невесты уже стояли перед алтарём. Архиепископ Кентерберийский, в полном облачении, в мантии, в парадной митре, задал врачующимся положенные вопросы. Он и она поочерёдно отвечали «да». Да, она берёт его в мужья; да, он берёт её в жёны. Да, теперь они навсегда вместе, в горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности. Разумеется, им не могла угрожать та бедность, которая сумрачно караулила какую-нибудь пару молодожёнов из Манчестера или Ливерпуля... но... у королей свои скелеты в шкафах старинного красного дерева!..

Королева выходила замуж. Ещё только в 1882 году будет в Англии принят закон об имуществе замужних женщин! А покамест всё имущество жены должно было безраздельно принадлежать мужу. Только хитроумным, должным образом составленная дарственная запись на имя жены сохраняла за ней право распоряжаться своим имуществом. Но всё это не имело отношения к браку королевы. Муж королевы изначально должен был занять подчинённое положение. В Англии он должен был оставаться... мужем королевы Англии!..

Виктория переоделась к балу. Снова она танцевала с человеком, в которого была влюблена. Украшенные драгоценными камнями туфли, в них она венчалась, теперь сменила на атласные белые бальные туфельки. Чуть опускала голову и видела носки лакированных туфель, нет, уже не жениха, мужа, своего мужа! Лоб немного саднило после тяжести бриллиантовой диадемы. К ужину стол был накрыт парадно. Серебро и хрусталь, голуби, жаренные в сливках, омары, телятина, лососина, клубника, шампанское...

Теперь предстояло ехать в Виндзор. Там будет её первая брачная ночь, её медовый месяц, там она сделается женщиной.

Прощание с матерью, с верной Луизой и придворными было коротким. Королева в белом дорожном костюме, в горностаевой накидке, в белом капоре села в карету. У ворот дворца собралась толпа. Отцы поднимали детей на плечи, чтобы дети могли увидеть королеву. И ещё в сороковые годы двадцатого уже века живы были англичане, лондонцы, видевшие в своём детстве новобрачную королеву. Королева и принц держались за руки. Левой рукой она сжимала его руку, а правой рукой приветствовала народ, свой народ. Она махала рукой непрерывно; кисть заныла, но Виктория не могла, не имела права лишить народ, свой народ приветственных взмахов королевской руки.

Она отослала камеристку и остановилась пред большим зеркалом в золочёной раме. В руках она держала тёмно-зелёную мериносовую шаль с изумрудно-зелёной шёлковой бахромой. Она никак не решалась отложить эту шаль, выпустить из рук. Завтра утром, когда эта шаль окутает её плечи, она уже совершенно изменится, она будет женщиной.

Она будет женщиной. И теперь она длила миг прощания перед зеркалом с собою прежней. Она задумчиво поднесла шаль к лицу и прижалась щекой к мягкой и тонкой ткани, и отвернулась от зеркала, и посмотрела на приготовленную, сделанную постель, необъятное королевское брачное ложе под балдахином. Королева — чисто женским движением — приложила к зелёной шали длинную волнистую прядь густых светлых волос. Затем она резким размашистым жестом встряхнула шаль и накинула на плечи. Она снова обернулась к зеркалу, постояла, вглядываясь...

Волосы её были распущены по плечам...

Разумеется, она была девственницей. Он и не ожидал, и не мог ожидать ничего иного! То есть чего иного он мог ожидать?..

Из-за двери доносились приглушённые звуки — в умывальнике плескалась вода, звякнула фаянсовая мыльница...

Ванны ещё едва входили в моду. Она приняла ванну. Затем дневная сорочка, нижние юбки... Он ждал её в столовой. Она вышла в бледно-розовом утреннем платье с плиссированными рукавами, расходившимися от узкой проймы воздушной пеной и плотно охватывавшими запястье. На плечи была накинута зелёная шаль, та самая ! Светлые волосы распущены по плечам...