Вольдемар Балязин - Правительницы России

Де Виейра при допросах и во время пыток не переставал утверждать, что он не умышлял никакого зла интересу её императорского величества и никаких сообщников не имеет, но говорил с Бутурлиным, Толстым, Нарышкиным, Долгоруковым и Скорняковым-Писаревым о женитьбе великого князя на княжне Меншиковой. Потребованные к ответу Писарев и Толстой показали ещё и на Ушакова. Из речей их открылось, что все они более или менее опасались силы Меншикова и советовались между собою, как бы воспрепятствовать сватанию великого князя на его дочери.

Переход трона к Петру II грозит и тем, говорили де Виейра и его сообщники, что он «без сомнения, возвратит из заточения бабку свою царицу Евдокию, а она нраву особливого, жестокосердна, захочет выместить злобу».

6 мая 1727 года, в последний день своей жизни, смертельно больная Екатерина подписала указ о наказании де Виейры и его сообщников. Приговор суда определял смертную казнь де Виейре и Толстому, а остальным битье кнутом и ссылку в Сибирь. Екатерина заменила смертную казнь на кнут и ссылку, Скорнякову-Писареву предписала кнут, лишение имений, чинов и чести и ссылку в Тобольск, а остальных — Бутурлина, Нарышкина, Долгорукова и Ушакова — понизила в должностях и удалила от двора.

Через несколько часов после подписания приговора Екатерина умерла. Главный врач Блюментрост — президент Петербургской Академии наук и художеств, представляя Верховному Тайному совету медицинское заключение о причине её смерти, написал, что с нею «фебра приключилась и повреждение в лёгком быть надлежало, и мнение дало, что в лёгком имеет быть фомика, которая за четыре дня до смерти её Величества явно оказалась... и от той фомики 6-го дня мая с великим покоем преставилась» (по-латыни: фебра — лихорадка, фомика — нарыв, язва).

Приговор де Виейре и его соучастникам, хотя и был одним из последних актов, подписанных Екатериной, но всё же не самым последним. А последним и гораздо более важным документом было составленное и должным образом оформленное завещание, по которому наследником трона объявлялся Пётр Алексеевич — двенадцатилетний внук Петра I. Завещание гласило: «Великий князь Пётр Алексеевич имеет быть сукцессором (по-латыни — самодержцем). Однако регентом при нём назначался не Меншиков, как можно было ожидать, а «обе цесаревны, герцоги и прочие члены Верховного совета, который обще из девяти персон состоять имеет».

Так закончилось правление Екатерины I.

Кто бы мог предположить, что рано овдовевшая дочь Ивана Алексеевича — Анна — в конце концов взойдёт на российский престол. Но так распорядилась история. Захудалая курляндская герцогиня волею судьбы, превратилась в самодержицу, которую на торжественный лад долгие годы именовали Анной Иоанновной. За десять лет её правления в России значительно укрепили своё влияние иноземцы. Сама же она не проявила больших талантов, но власть удержала.

В нашей повести она предстанет обыкновенной женщиной со своими слабостями и недостатками. И потому, отбросив пиетет, мы будем называть её просто Анной Ивановной.

Анна Ивановна была второй дочерью царя Ивана Алексеевича и царицы Прасковьи Фёдоровны, урождённой Салтыковой. Она родилась в Москве 28 января 1693 года и сразу же попала в обстановку весьма для неё неблагоприятную. Отец постоянно болел, а мать почему-то невзлюбила Аннушку, и та оказалась предоставленной самой себе да опеке богомольных и тёмных нянек и приживалок.

Уже в детстве девочке сказали, что она вовсе и не царская дочь, потому что Иван Алексеевич бесплоден, а отцом её является спальник Прасковьи Фёдоровны Василий Юшков (спальником называли дворянина, который стерёг сон царя или царицы, находясь в покое — рядом с опочивальней).

Только два учителя были приставлены к девочке, когда она подросла: учитель немецкого и французского языка Дитрих Остерман — брат будущего вице-канцлера Петра барона Андрея Ивановича Остермана — и танцмейстер француз Рамбур. Из-за этого Анна Ивановна осталась полуграмотной и в дальнейшем не очень-то увлекалась науками. Девочка была рослой — на голову выше всех, полной и некрасивой.

После скоропостижной смерти мужа, она, навещая Петербург, делила свои сердечные привязанности с разными соискателями её любви, но в Митаве её серьёзным поклонником, а потом и фаворитом был мелкий дворцовый чиновник немец Эрнст-Иоганн Бюрен. В России его звали Бироном, да и сам он называл себя так, настаивая на своём родстве с французским герцогским домом Биронов.

Во время его первого появления перед герцогиней Курляндской Бирону было двадцать восемь лет. Его отцом был офицер-немец, служивший в польской армии, но, кажется, не бывший дворянином. Во всяком случае, когда Анна Ивановна попыталась добиться признания своего фаворита дворянином, курляндский сейм отказал ей в этом. Что же касается матери будущего герцога, то её дворянское происхождение бесспорно — она происходила из семьи фон-ундер-Рааб.

Эрнст Бирон был третьим сыном, причём поначалу не самым удачным. В юности он стал студентом Кёнигсбергского университета, однако не закончил его, потому что чаще, чем в университетских аудиториях, сидел в тюрьме за драки и кражи. Двадцати четырёх лет он приехал в Петербург и попытался вступить в дворцовую службу, но не был принят из-за низкого происхождения. В 1723 году Анна Ивановна женила своего тридцатитрёхлетнего фаворита на безобразной, глухой и болезненной старой деве Бенгине-Готлибе фон Тротта-Трейден, происходившей, впрочем, из старинного и знатного немецкого рода.

Однако женитьба ничего не изменила в отношениях герцогини и фаворита. Более того, когда 4 января 1724 года у Бирона родился сын, названный Петром, то сразу же поползли упорные слухи, что матерью мальчика была не жена Бирона, а Анна Ивановна. Когда мальчик подрос, обнаружилось его сильное сходство с Анной Ивановной, что ещё больше утвердило тех, кто верил в эту версию, в их правоте.

Между женитьбой Бирона и поездкой в Москву с Анной Ивановной произошло несколько амурных историй, связанных со сватовством, но ничем не кончившихся, и одна история в высшей степени романтическая. Однако всё по порядку. После скоропостижной смерти мужа Анны Ивановны герцога Фридриха-Вильгельма Пётр I решил выдать юную вдову замуж ещё раз.

В 1717 году претендентом на её руку был Саксен-Вейсенфельдский герцог Иоганн-Адольф, но сватовство расстроилось, и следующий жених — принц Карл Прусский, брак с которым тоже не состоялся, появился лишь через пять лет, в 1722 году. Затем, ещё при жизни Петра I, возникли четыре германских принца, заявлявших о своём желании стать мужем Анны Ивановны, но дальше брачных переговоров, оказавшихся также бесплодными, дело не шло.