Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

— Я не ведаю, што за спешка обсуждать их-то щас, среди ночи, — устало произнёс государь.

Софья сделала елейное лицо:

— Я понимаю, братец, ты устал, но наступил новый год, а Агаша осталаси там, в старом. Государственные интересы требуют, тебе нужно выбрати новую жену.

Фёдор даже не удивился. Взяв горящую свечу, он подошёл к иконостасу в углу, перекрестился, после чего медленно повернулся:

— Ну так найдите мене невесту. Если она мене понравитси, я возьму её в жёны.

Царь усмехнулся, а лицо Милославского стало довольным, что не ускользнуло от Языкова, — видно, у дядюшки кто-то уже был на примете. Языков подался ближе к государю:

— А если заведённым порядком? Разослати воеводам указ. Те на месте подберут самых красивых девок, лучших дворянских семей, а ты тута выберешь из них лучшую, што тебе глянетси. Так и отец твой делал, и дед, да и сам государь Иван Васильевич Грозный.

Фёдор устало махнул рукою:

— Если в течение года в Москве никакая девица не приглянется мене, так и содеем.

Софья показно всплеснула руками:

— Государь, год ждати долгонько, ты наследника имети должон.

Фёдор пришёл в ярость и зло произнёс:

— Наследника уже ищете, а мене ведь всего двадцать лет, не рано хороните?

— Феденька, да живи ты хоть сто лет. Разве мы об энтом? Мы о будущем державы печемси. У меня у самой до сих пор Агафья и Илья в сердце.

Фёдор смягчился, сказал устало:

— А што наследник? За ним дело не станет, вона Пётр подрастает.

Царевна Софья и князь Милославский сразу загалдели:

— Да ты што, государь-братец? Да твоентый Пётр завтра же зашлёт нас туды, хде Макар телят не пас.

— С чего-то бы ему вдруг вас засылать-то? — с хитрой улыбкой спросил царь.

— А то не догадываешьси? Хде ныне Нарышкины, дядья его? Вот то-то. Их призовёт, а нас туды — на их место, а может, и дальше куды.

— Да вроде он не злой, Пётр. Да и што он смыслит в десять лет-то?

— Пётр-то, он, может, и не злой. А мать-то его, царица Наталья, она ведь за свою родню всё нам припомнит.

Фёдор задул пару свечей на столе. Что поделать, он любил и Петра, и сестёр, и родню по матери и вымолвил сдержанно:

— Аки сказал, так и будет, если за год в Москве невесту не пригляжу, объявлю указ воеводам, а пока с тем делом спешить не буду. А сыщете невесту, што мене по сердцу придетси, в долгу не остануси. Хотя милее Агаши мене никого не будет.

Поняв это как приказ, Софья с Милославским оставили покои царя. Князь, чему-то радуясь, выходя, бурчал под нос:

— Милее Агаши никого не будет. Ничего, жизня своё возьмёт, стерпитси, слюбитси. И с новой женой притретси, заживёт, аки со старой.

С тех пор как царь Фёдор Алексеевич заключил мир с турецким султаном, Батуринский замок рос как на дрожжах. Светлейшему гетману Ивану Самойловичу не надо было готовить запас провианта на всё войско, появился излишек, и деньги пошли на благоустройство своих земель. Каменщики возводили вокруг замка новую стену вместо старой, деревянной. Внутри замка гетман поставил себе хоромы в два этажа. А земель на себя отписал, что то княжество. Да и кунтуши стал носить один другого краше. Сыновей во власть облёк. Старший сын — наказной гетман и полковник, младший — казначей воинства малороссийского. Злостный враг Дорошенко со всей семьёй в Московии, то бишь в Великороссии, бунтующие полковники с полков сняты, царские соглядатаи почти все выявлены, даже Запорожская Сечь в верности присягнула. О Юраське Хмельницком ни слуху ни духу, того и гляди, за ненадобностью сами турки придушат, а не придушат, так он своё нутро горилкой сожгёт. И нет ныне при турках человека, чтоб на его место поставить. Хлебов на гетманских землях ныне уродилось, любого завидки берут. Что ещё человеку надо, живи и радуйся. Но нет, хочется власти большей. Он хоть и гетман всей Украины, радой избранный, но по большим городам сидят царские воеводы, ему не подчинённые. Вот и хочется ему стать ещё и киевским воеводою и на манер предшественника боярином. Нет, об отделении Украины от Руси он не мечтает, то дурь и блажь, а вот воли поболее, власти поболее — в самый раз. Потому и потчует в своём дому разносолами шляхтича Жележбужского, что в Московии пригрелся под рукою князя Милославского, а ныне к старику отцу приехал. Гетман сам лично к ним «до хаты» заехал, не поленился, сам молодого шляхтича в гости позвал. Сам и привёз к себе в гости. Горилкой поил и уж чем только не одаривал — и жупанами, и деньгами, и конями, а сам всё в уши жужжал:

— Ты, пан Жележбужский, передай милостивому князю Милославскому, шо ныне под моей рукою более сорока тысяч сабель и какая-никакая казна злотая ести, усё то его будет, если добьётси для меня киевского воеводства, да и перед тобою, пан, в долгу не останусь, и отца твово землями оделю.

Жележбужский пьяно мотал головой.

— Да для князя то сущая безделица, рази для светлейшего гетмана он то не сробит? — Язык шляхтича заплетался.

Самойлович ещё налил горилки, выпили вместе.

— Ты боле закусывай, пан Жележбужский.

Хрустящие огурчики и грибки были пододвинуты гостю, который, несмотря на свою худосочность, ел за двоих.

— Ести только одно но, светлейший гетман. Сотоварищ твой князь Григорий Ромодановский хочет новой войны с турками. А случится война, тебе будет не до воеводства в Киеве.

— Ну, до той войны ещё дожити надо. Князь хочет уси полки заново переустраивати, то в год-два не сробишь.

Ещё одна кулявка горилки пролетела в лужёное горло Жележбужского, глаза начали мутнеть:

— А ведь ты правильно удумал, светлейший гетман, податей в сторону Милославского. Государь Фёдор Алексеевич болезен сильно, того и гляди, помрёт, а тама Ваньку-дурака посадют, и будет царевна Софья да дядька евойный Иван Михайлович от его имени правити.

«Господи, хорошо, што никто не слышит энтого дурака, — подумал про себя гетман, — а то вместе бы на дыбе оказались». Вслух же сказал:

— Да, дружба князя Милославского — большая милость.

— А я о чёма говорю.

Выпив ещё одну кулявку, шляхтич упал лицом в тарелку.

По приказу гетмана ближние гайдуки отнесли шляхтича в карету и отвезли к отцу. Гетман остался думать думку. Ему, безродному, было о чём задуматься. Он знал, что поставлен гетманом по воле Матвеева и Ромодановского, но если умрёт царь и на престоле окажется Иван, Ромодановский может последовать за Матвеевым. Если же взойдёт Пётр, то всё будет наоборот. Обо всём надо думать сейчас — потом поздно будет.

С началом дождей в Белокаменную вернулись последние стрелецкие полки, участвовавшие в войне с Турцией и до времени остававшиеся на рубежах. В их семьях праздновали возвращение, но радость прошла. В полках не было порядка, чем пользовались офицеры, используя стрельцов, словно холопов, в домашних работах. А всё из-за чего? Государь, видя болезнь главы Стрелецкого и Рейтарского приказов боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукова, отстранил его от приказа и поставил на его место боярина князя Хованского, но Долгоруков приказ не сдавал. К тому же вернувшиеся из походов солдатские полки по привычке обращались за приказами к Ромодановскому. Неразбериха нарастала. Подчас Долгоруков издавал один указ, Хованский противоположный, а Ромодановский требовал своё. Царю было не до Стрелецкого и Рейтарского приказов. Его родня и ближние бояре подобрали ему невест, которых надо было увидеть и на что не было времени. Так, боярин князь Иван Михайлович Милославский предлагал в невесты свою двоюродную племянницу Фёклу Милославскую. Царевны его поддерживали, но имели и запасную девицу, Евдокию Куракину. Боярин Языков, решив перекинуться в стан боярина Матвеева, предлагал Марфиньку Апраксину, крестницу сосланного боярина.