Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

Царь влетел в девичью так неожиданно, что все замерли, а у Софьи от страха перехватило дыхание. Выхватив у дочери книгу, он откинул её к стене:

— Мерзавка, аки ты смела читати сие? Я не буду дожидаться твово взросления, сошлю в монастырь. А вы, сестрицы благоверные, сидите и слушаете кромолу блудливую из уст отроческих, не стыдно ли вам?

Наталья бросилась на колени перед мужем:

— Нельзя теби, государь, теперича гневатси на дитё неразумное.

— Пошто? — вопросил Алексей Михайлович, пыша гневом.

— Я во себе ношу чадо твоё, а то он вырастет и тоже гневатси будет.

И гнев царский разу спал, что куда делось. Лицо царя прямо засветилось всё, да и в самой Наталье проснулась неожиданная радость. Она осознала, у неё будет ребёнок, её собственный сын, перевела взгляд на сестёр царя и оторопела: ни искорки радости, даже понимания — глухая стена. Неожиданно к Наталье пришла злоба.

— Ну ладноти, вражда таки вражда, — прошептала она, сжав зубы.

Алексей Михайлович, не обращая внимания на сестёр и дочерей, увёл жену в опочивальню. Первой заговорила царевна Татьяна Михайловна:

— Како бесстыдство, никакой скромности, достойной православной царицы святой Руси. Ни женского стыда, ничаго. Во ней царское чадо во чреве, а она средь бела дня пошла блудом заниматься.

Если бы царевну Татьяну сейчас увидел Андрей Алмазов, не в жизнь бы не поверил, что это она пыталась соблазнить его в Хотьковском монастыре. Царевна Марфинька попыталась защитить отца:

— Кой же энто блуд, коли с венчанным мужем-то любовь.

Но на неё все зашикали:

— Яка любовь, пошла за отца ради царского величия, выскочка смоленская.

И Марфинька забилась в угол. Маленькая Софья вновь выскочила вперёд:

— Надо позвати дядю, Ивана Михайловича с роднёй, поговорити.

Этот разговор назревал давно, и царевна Евдокия по научению сестры Софьи пригласила материнскую родню.

Милославские — выходцы из Литвы. В 1390 году в свите невесты великого князя Василия Первого, Софьи Витовтовны, прибыл дальний родственник Вячеслав Сигизмундович, внук коего — Терентий — принял фамилию Милославский. Но как у всех литовских князей, владевших уделами в Белой и Малой Руси, древность их рода исчислялась с 1248 года, захвата Литвой полоцких земель. Больших высот Милославские не достигали, а уж боярами стали, только когда Борис Иванович Морозов избрал царю Алексею в невесты дочь князя Ильи Даниловича Милославского Марию. С тех пор Милославские начали занимать высшие посты в государстве.

В семидесятые годы главой рода был боярин князь Иван Михайлович Милославский. Он был главой трёх приказов, ближним и думным боярином. Такое влияние при дворе имели пять-шесть бояр, не больше. Также немалое влияние имели Симбирский воевода боярин князь Иван Богданович Милославский и думный окольничий князь Дмитрий Милославский. Ради этого разговора двое последних втайне от царя приехали в Москву из своих воеводств.

В девичью Милославские вошли гурьбой, Иван Михайлович и Иван Богданович сели, остальные остались стоять.

— Наше влияние при дворе теряетси, — начал Иван Михайлович. — Да и вам при царице-мачехе несладко.

— Ой, што верно, то верно, — подхватила царевна Евдокия. — Нарышкины по дворцу шастают аки у себе дома. А Наташкин отец Кирилл Полуэктович так табак на глазах у всех пьёт, аки иноземец окоянный, а брат ейный Ванька, не думая о царской чести, по кабакам шляетси. А наш братец аки околдованный, усё просьбы Наташкины исполняет.

Иван Богданович поднялся и прошёл по светилице, мягко ступая зелёными сафьяновыми сапогами:

— Надоти, штобы царь в Наташке разуверилси. Надоти очернить её перед царём. Перестанет ей верить и слушати её не будет.

Царевна Татьяна Михайловна подошла к Милославским:

— Весть нанесло ветром, што молодой Стародубцев, не може отвести очей от молодой царицы. Вота и распустить слух, што он к ней по ночам похаживает.

Клубок Милославских зажужжал, словно осиный рой. Предложение понравилось почти всем, и с одобрения царевен на том и порешили.

Белоозеро — самый древний город Великороссии. Ко времени царя Алексея Михайловича ему было уже девять веков. Ещё не было ни Новгорода, ни Смоленска, а этот город стоял. Во времена татарских набегов великие князья московские отправляли сюда свои семьи и казну. Именно здесь в черте города и возник Кирилло-Белозерский монастырь. В монастыре сохранялись частицы древнерусской литературы. Монахи переписывали всё, что попадало в их руки: старые летописи, жития святых, слова и повести и даже древние былины. Куда потом пропали эти богатства, осталось неизвестно.

Город славился не только хранилищем древнерусской литературы, но и тюрьмой. С двенадцатого века, со времён Даниила Заточника, сюда ссылали знатных заключённых. Именно здесь Михаил Романов, находясь в ссылке во времена Годунова, застудил ноги, болезнь которых передавалась в роду Романовых вплоть до Елизаветы Петровны.

На хозяйственном дворе монастыря Андрей Алмазов вместе с послушником Никифором рубил дрова, самозабвенно, до боли в мышцах. Несмотря на порывистый ветер, рубаха давно намокла от пота. Ломота в здоровом теле доставляла радость, и Андрей не останавливаясь рубил полено за поленом. Послушник Никифор зачарованно смотрел на его работу.

— Говорят ты из стольной пожаловал?

— Ну.

— А пошто?

— Не ведаю, для чё живу.

— Жена, дети ести?

— И жена, и дети, и достаток.

— Суетные вы в миру.

Послушник внимательно осмотрел потемневшую от времени брусчатую стену хозяйственного двора и огромную поленницу дров, уложенную вдоль неё, а затем, подобрав полы рясы, уселся на один из кряжистых пней, валявшихся здесь же.

— Я ведь ранее старой веры держался, обоим старцам Потёмкиным служил, крестился только двуперстно.

— И што же потом?

— Попал на Валаам, повстречал старца отца Дорофея, и он помог мне обрести духовный мир, достичь его.

— Як энто достичь мира духовного?

— Нужно угомонитися, — ответил Никифор улыбаясь.

— Што значит угомонитися? — переспросил Андрей.

— А вота што. Когда я был послушником на Валааме, старец мой Дорофей, которому я прислуживал, речёт мне раз: «Никифор, трудненько теби будет угомонитися, больно у тебе нрав весёлый и подвижный. А не угомонишьси, не достигнешь чистой молитвы, ни к чему будет теби монашество». Вота я и вопросил его, аки ты теперича мене: «Што значит угомонитися?» Старец мене и ответствует: «Энто весьма просто. Ныне вона лето, а ты, поди, ждёшь осени, когда работы на полях будет меньше?» — «Верно, отче...» — «Ну, а осень придёт, будешь ждати зимы, первопутка, Святок, а они придут, будешь ждать весны, а там Пасху — светлого Христова Воскресения?» — «Правда, отче». — «Вот ты сейчас послушник, а, поди, жаждешь того времени, когды будешь рясофором?» — «Да, батюшка». — «Ну, а тама, поди, и мантии будешь ждати, а тама и иеромонашества. Вот энто и значит, што ты не угомонилси. Когды тебе будет всё едино, весна али осень, лето али зима, Святки али Пасха, послушник ты али схимик, а будешь ты жити сегодняшним днём, ибо «довлеет дневи злоба его», не будешь помышляти и ждати, а всецело предашь себе воли Божией, вот ты и угомоиишьси». И понял я, если будешь принимати волю Божию благодушно и с любовью, а свово чудачества не ждати, вот ты и угомонишься. Штобы делать добро и не ждати за энто ни благодарности, ни вознаграждения. Только тебе ещё далеко энто, Андрей Ерофеич, ты ещё «свово ещешь, и монастырю тебе не спасти, не вразумити.