Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

— Софьюшка, чей-то с тобою деетси, ты то неожиданно бледнеешь, то покрываешься красными пятнами? Уж не заболела ли ты?

Царевна подняла на тётку глаза и неожиданно выпалила:

— Я беременна.

Татьяна Михайловна озабоченно присела рядом:

— И давненько?

— Да почитай с середины апреля, — упавшим голосом призналась Софья.

— Три месяца, — всплеснула руками царевна Татьяна Михайловна. — А ты раньшева не могла мене того сказати, хоть бы вытравили, а теперича чаво делати?

Софья уткнулась в плечо тётки, тихо завыла.

— Ну нечего, нечего выть. Теперича с братцем никак нельзя миритися до того, аки ты родишь. Коли он прознает, вмиг упрячет теби в самый дальний монастырь. А родишь по-тихому, ребёночка мы пристроим. — Немного помолчав и гладя племянницу рукой по спине, добавила: — Отец-то хто?

Софья, перестав плакать, подняла глаза и доверительно посмотрела на тётку Таню:

— Князь Василий Васильевич Голицын.

— Во как. Тихий, тихий, а во чего содеял.

— Он хороший, тётушка, энто я его соблазнила.

— Они, мужики, все такие, куды хошь пойдут, лишь бы потома ни за што не отвечати.

Царевна заулыбалась чему-то своему:

— Мене вон мил дружок попалси и поблудить хочет, и братнего, царёва, гнева боитси, с того от мене бегает.

— Ничего, далеко не убежит.

Жара не прекращалась. На раскалённые купола соборов и церквей смотреть было невозможно, отблески резали глаза.

Князь Василий уже собирался приняться за завтрак, когда неожиданно в трапезную с злыми и озабоченными лицами вошли, даже скорей ввалились, двоюродные братья, боярин Михаил Андреевич, окольничий Андрей Дмитриевич и стольник Борис Алексеевич. Поняв, что дело не шуточное, он увёл братьев в светлицу, названную на английский манер кабинетом. Среди гобеленов, секретеров, кресел пришедшие Голицыны, хоть и были богаче хозяина, чувствовали себя стесненно.

— Василий, — начал князь Михаил Андреевич, как старший по возрасту, титулу и чину, — мы понимаем, дело молодое... царёва дочь... заманчиво и соблазнительно. Но коли до царя дойдёт, не одному тебе головы не сносить, а всему роду Голицыных.

— О чема это ты, брат? — как будто не понимая, удивился князь Василии.

— Брось, из пустого кувшина вода не льётси. Сплетня просто так с забора не слетает. Хто внемлет, тот поймёт, а ты всё понимаешь. Или ты хочешь, штобы царь весь род Голицыных под корень извёл? За поруху царской чести быть нам воеводами в Енисейске али в Якутске, што вровень ссылке. Коли мнишь, што через царевну Софью сам царём станешь, то кинь ту мысль. Царь жив, и трое его сыновей тоже. Большой крови и смуты то царствие стоит, коли и получишь, то в той смуте и владеть не пожелаешь.

Под напором старшего брата князь Василий сдался.

— Да не было у мене тех помыслов, — начал оправдываться он. — Ну согрешил несколько раз с царевной, бес попутал. Бог даст, тихо всё и замнётси.

Разговор длился с завтрака до обеда. После чего трое князей оставили терем брата.

Теперь у Андрея было два дома. Один — где постоянно осуждающе, с ухмылкой смотрел старший брат Семён и чего-то требовала жена Оксинья и другой — где по вечерам его ждала Алёна. Именно она сдерживала и успокаивала его, что позволило вновь наладить торговлю в лавках, правда перед этим избив одного из приказчиков, и внести большой вклад в Андронников монастырь.

В Москве жизнь текла прежним порядком. Торговали и перепродавали, обмеривая и обвешивая; пьянствовали по кабакам, грабили и убивали прямо на улицах, как свидетельствовали о том современники, и Разбойный приказ работал вовсю.

Второго августа царица разродилась дочерью, которую назвали в честь её Наташей. Матвеев, дворецкий, глава Посольского, Малороссийского и Стрелецкого приказов, вместе с отцом «восприял» и уложил в колыбельку новую царевну. Он дневал и ночевал вместе с царской четой и формально встал над всеми приказами. Его влиянию на царя более никто не противостоял и не оспаривал.

Царство святой и Белой Руси погрузилось в дрёму, и жара лишь способствовала этому.

В такие дни Андрей Алмазов оправдывал в своих мыслях сына боярина Ордын-Нащокина, сбежавшего за границу, захотелось самому куда-нибудь убежать из сонного царства. Наврав и жене и Алёне, что отъезжает по царёву делу, Андрей направился за Великий Устюг, к младшему брату своей матери. Конечно, хорошо было бы взять Алёну с собой, но ей, как царёвой швее, никто не позволил надолго покинуть Москву.

Хорошо зная дороги и пользуясь лошадьми Тайного приказа, он на третий день прибыл в Великий Устюг. А оттуда на коче, идущем к Белому морю, стал подниматься по течению Северной Двины. Ему надо было добраться до Верхней Тоймы, где его дядя Василий, стараниями Артамона Матвеева, был волостным [129] Волостной — получивший на кормление волость (чаще всего сельскую местность), в середине XVI в. должность в большинстве уездов ликвидирована. , контролируя лесной край чуть ли не до Архангельска.

Языки тумана лениво лизали влажную траву в ложбинках небольшого перелеска, подбираясь со всех сторон к поверхности обмелевшего пруда и сбиваясь в густые клубы в чаще его берегов. Выгнувшийся дугой мостик парил над протокой. А в противоположной стороне к бледно-голубому утреннему небу тянулись мощные столбы столетних сосен.

Коч, высадивший его на берег, сразу отчалил. И Андрей медленно поплёлся к острожку. Дядю Василия он видел в своей жизни дважды, да и то в детстве, и не знал, будет ли он рад ему. Ворота были открыты настежь и, вероятно, никогда не закрывались. Андрей вошёл вовнутрь, обитатели острожка ещё спали, лишь кобель, сидящий на цепи, пару раз гавкнул и умолк. Андрей направился к ближайшей избе и постучал в дверь.

— Хто тама? — послышался звонкий девичий голос из-за двери.

— Волостного Василия какой двор?

— Этот, толькова отца нету дома.

— А где он?

— А вам пошто?

— Я его племянник.

Дверь открылась, на пороге стояла девчина лет пятнадцати в ярком голубом сарафане.

— А тятя с мужиками на охоту ушёл. — Она с любопытством рассматривала гостя. — А ты хто, Семён али Андрей?

— Андрей. А тебе как звати?

— Ларина.

— Это чё ж за имя такое?

— В честь деда Лариона тятя назвал.

— В избу-то войти можно?

— Ой, а у мене там не прибрано. — Девушка рванулась в дом, Андрей вошёл следом.

Ларина, быстро прибрав в доме, с улыбкой посмотрела на брата.

— Ой, а ведь тебе, наверно, накормить надоть, — всплеснула она руками совсем как взрослая.

Андрей заулыбался:

— Да не откажусь.

Голубой сарафан замелькал в сени и обратно, внося холодные закуски, а затем Ларина поспешила на задний двор за дровами.

— А где ж мать твоя? — спросил Андрей.

— Ея трясина поглотила, кода я ещё совсема маленькая была, я ея не помню, отец говорил, красивая очень была.