Андрей Гришин-Алмазов - Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

Фёдор шёл к отцу, как всегда заранее всё ему прощая, дедов золотой крест давил на грудь.

— Ты ведаешь, что с Речи Посполитой до тебя послы прибыли? — как-то отрешённо обратился отец к сыну.

— Ведаю.

— И што о том мыслишь?..

— Не хочу я к крыжакам, мене на Руси милея.

— Ну, на том и порешим.

Царь встал и, более не говоря ни слова, вышел из палаты, оставляя Фёдора одного, без отцовского слова, ласки и любви.

Вот уже два месяца Андрей Алмазов был рачительным семьянином. Оксинья просто нарадоваться не могла. Приходил домой рано, всё делал по дому, всем был доволен, ни с кем не спорил и не ругался, ни к кому не ходил. С женой был ласков, но не из-за любви, а из-за какой-то душевной пустоты, которую ничем не мог заполнить. И лишь сегодня надо было переговорить с купцом Албановым с Тверской, поставлявшим ему персидскую парчу и бархат. Идя по заснеженным улицам, Андрей задумался и чуть не прошёл дом купца, когда на дороге возле него остановилась богатая, изукрашенная православными крестами карета, поставленная на полозья, в которой сидел митрополит Иов Ростовский. Посмотрев на Андрея внимательным, колючим взглядом, он поманил его властным жестом:

— Не ты ли, раб Божий, провожал мене с князьми Ростовскими на мою митрополию?

— Я, преподобный.

— А не после тебе ли, милостивец, у нас разбойные передралиси и князя Сеитова порезали?

— Тот князь сам разбойный был, царёв караван с меховой рухлядишкой пограбил.

— А ты знаешь, што тот князёк под ближним боярином князем Иваном Михайловичем Милославским ходил?

— О том ведаю.

— Ия ведаю, што меж Одоевским, Башмаковым и Матвеевым ходишь, меж тремя приказами: Тайным, Разбойным и Посольским, поэтому и Милославского не боишьси, потому и с рук тебе многое сходит. Кого из них не станет, и двое других тебе уж не прикроют.

— Все мы смертны.

— Смел, смел. — Митрополит осмотрелся по сторонам и со словами: — Да, все мы под Богом ходим, — истово перекрестился. — Только ты вот уже два месяца Божий храм не посетил.

— Мене у него просить нечего. Жёнку, што я лелеял, у мене отнял. Любое хорошее дело, што содею, так исковеркает, глаза смотреть не хотят.

— Ты што ж, хочешь Господа отринуть? Он за нас на Крест пошёл, а ты хулу несёшь, к сатане примкнуть хочешь?

Андрей, распалившись, вытянул кукиш в лицо митрополита:

— Вот им обоим, и Господу и сатане. Я им обоим не слуга. На Крест пошёл, я его о том не просил. Сатана с Богом сами по себе, а я сам по себе.

Андрей хотел развернуться и войти в дом купца, но митрополит окликнул его:

— Стой, олух. — Иов вышел из кареты. — Я остановился на подворье крутицкого митрополита, аки патриарха изберём, зайдёшь ко мене, дело есть. По энтой жуковине тебе до мене проведут.

Он снял с пальца перстень с большим зелёным камнем, отдал Андрею, сел в карету, и та понеслась в сторону Москвы-реки.

Тридцать первого декабря 1673 года пришли к великому государю к Москве свейского короля [133] Свейский — от свей — шведы. великие и полномочные послы: граф Густав Оксенширн, барон Ганс Эндрих фон Тизенгаузен да Готфард Яган фон Будберхт.

Встречали послов за городом, за Тверскими воротами, за Тонною слободою, а на въезде в город по указу великого государя были против свейских послов ближние люди и стольники, и стряпчие, и дворяне московские во всей красе. Ехали послы Тверской улицей в Неглинские ворота. А как шли они в Неглинские ворота, в то время изволил смотреть послов великий государь царь Алексей Михайлович, но при этом он простудился.

В Грановитой палате царь принимал от послов поздравления и дары их государя и сам их поздравлял, много пил в честь свейского брата, поминая, что Русь не порывала торговых и дипломатических отношений со Швецией даже во времена татарского нашествия. А после того пира слёг.

Опять был призван ко двору иезуит отец Кунцевич и, наводя страх даже на юную царицу, долго колдовал над царём и лишь на четвёртые сутки под утро, запретив сильно топить в покоях царя, оставил Кремль.

Всё ещё отёчный, с опухшими ногами царь возлежал под большим красным бархатным балдахином. Царица Наталья Кирилловна была тут же.

— Государь мой, Алёшенька, коли тебе так плохо с бражного, пошто ты его тогда потребляешь? — нежно молвила она, гладя мужа по щеке.

— А Господь его знает. Да и аки не можно было не выпить за здоровье моего брата короля свейского, энто ж напрямую пожелать ему смерти. То же не в обычае.

— Обычай обычаем, а коли с тобой што случитси, што мене тогда деять? Сестрицы твои и дочери поедом мене съедят, сразу можно в гроб рядом с тобой ложитьси.

— Не посмеют, Господь накажет. Ты выносила их единокровных сестру и брата, — вспыльчиво произнёс государь, указывая перстом вверх.

— Ладно тебе, Наташенька, я вроде бы ещё поживу, — смягчился Алексей Михайлович.

— Вота и побереги себе, хотя бы ради мене.

Одиннадцатого января 1674 года думе было объявлено о возвращении царя к государственным делам.

Этот январский день огласился криками с самого утра. Царевна Софья рожала тяжело. Воды сошли, и ребёнок шёл по сухому. Ещё в начале января обе царевны, Татьяна Михайловна и Софья Алексеевна, окончательно перебрались в Измайлово, куда пригласили бабку повитуху, умеющую молчать. При царевнах также находились окольничие: князь Андрей Денисов-Мышецкий и Пётр Толстой. Присутствовал в Измайлове и будущий мнимый отец ребёнка Семён Иванович Кропотов.

Утром князь Денисов-Мышецкий отъехал за князем Василием Голицыным. Когда тот вошёл в опочивальню, новорождённый уже спал в колыбельке, сладко посапывая.

— Васенька, — тихим голосом произнесла уставшая царевна, — я родила тебе сына. Нареките его Володимиром, аки первосвятителя, крестившего Русь, благоверного великого князя Владимира Святого. Мене мыслится, што велики дела ему предстоят. А нас он теперича навеки связывает друшка с другом.

Царевна Татьяна, сказав, что Софье надо отдохнуть и поспать, увела князя Василия.

В этот же день ребёнок был крещён как дворянский сын Кропотов Володимир сын Семёнов. Крестным отцом был князь Андрей Денисов-Мышецкий, крестной матерью сестра Кропотова, Варвара.

Время было, когда ночные грабители уже оставили улицы, а работный и торговый люд ещё не появился. В столь раннюю пору за Андреем явился Сивой. Стряхнув снег с шапки, он понуро произнёс:

— Артамон Сергеевич к себе просит.

До дома Матвеева недалеко, и переход по морозному воздуху лишь взбодрил Андрея. Глава Посольского приказа, как всегда по утрам, был в вифлиотике.

— Аки ты ведаешь, Андрей, — начал он уставшим голосом, — на Рождество на Москву прибыло посольство свейского короля Карлоса, посля пира в честь того посольства государь ещё слёг. Теперь он выздоровел и готов приняти посольство для ведения переговоров, но гости отказалися снимати шапки в его присутствии. Толмач посольства Самуил Эосандер был отправлен к своему королю за позволением на это. Пока он не вернётси, они будут жити на свейском подворье. Таки вот. При посольстве содержится капитан Эрик Пальквист, он встречается с иноземцами, у нас живущими, расспрашивает их. Ты должен узнать о чёма. Девятого февраля свей собирают на пир многих иноземных офицеров, тебе надо быть на энтом пиру. Подумай сам, аки энто содеять. Всё уразумел?