Александр Немировский - Пифагор

И вот настала пора отплытия и прощания. Провожать самосцев вышел весь город. Пифагору приготовили дар. На заре, поднявшись на палубу «Миноса», архонт торжественно зачитал постановление совета и народного собрания Кротона о даровании Пифагору кротонского гражданства со всеми его правами и о воздвижении ему после кончины за счёт города каменной гробницы.

В конце церемонии архонт вручил под приветственные крики и рукоплескания кротонцев Пифагору позолоченный ключ от главных ворот города, сказав:

— Возвращайся, кротонец Пифагор, скорее назад, в свой город. Мы все тебя ждём.

Как только архонт спустился на берег, были подняты сходни. Заскрипели по борту якорные камни, ударили вёсла. И вот уже между заполненным людьми молом и бортом «Миноса» обрисовалась вспененная полоса воды.

Пифагору на миг показалось, что не корабль уходит в море, а море шумит ему навстречу, раскрывая свои бескрайние пределы.

Берег вскоре скрылся из виду, и корабль оказался посреди необозримой, тяжело дышащей равнины, то серой, то зелёной. Он то взбирался на волны, то низвергался в глубину. «Колебание — всеобщий закон, — думал Пифагор. — Колеблется море, колеблется и земля, колеблется пламя. И жизнь — это колебание между рождением и смертью. Это огонёк, то вспыхивающий, то затухающий. Познание сродни уничтожению, как любовь — смерти. Зажигаясь, мы созидаем, а всё созидаемое обречено на уничтожение. И есть ли изъятие из этого закона? Что такое душа? Не колеблющееся ли начало, некое пронизывающее мир дыхание?»

Мир ахейских владык был на мифы рассеян.

От микенских дворцов ни двора, ни кола,

И лишь в пику бродяге морей Одиссею

Вознеслась над лагуною эта скала.

И, как прежде, божественный ум Паламеда

Обращён к измельчающим горы волнам

И к далёким, летящим в эфире планетам,

К позабытым народам и их письменам.

Не опасны ему хитрецы и пролазы,

Возвышается он над морями интриг —

Независим от мира превратностей разум

И своей обращённостью к тайнам велик.

И пока хоть одна нераскрытой осталась,

На дворец мудреца не опустится мгла,

Обойдут безразличье его и усталость,

И в песок не рассыпется эта скала.

Пифагор, увязая в песке, шёл по берегу круглого, словно бы вычерченного циркулем залива. Впереди высилась одинокая скала с бесформенными остатками древней крепости, носившей имя Паламеда. Ещё в юности, наслышавшись о нём от Ферекида, Пифагор мечтал побывать в этих местах, где когда-то взору едва ли не самого изобретательного из эллинских героев были открыты все тайны природы, ныне забытые, как он сам.

Храм Посейдона был за городской стеной Навплии, видимо, потому, что нижний город Паламеда находился на другом месте, чем современный, отстроенный аргосцами и превращённый ими в свою гавань. Обязанности верховной жрицы Посейдона, отца героя Навплия и деда Паламеда, исполняла миловидная девушка в багряном, опоясанном кожаным поясом хитоне. Она могла оставаться в этой должности до замужества. Заплатив ей деньги за жертвенных животных и узнав, как быстрее добраться до стана изгнанников, Пифагор пошёл по берегу какой-то речки, и именно здесь неожиданно произошла встреча с Эвномом, главная цель его пути.

— Пифагор! — воскликнул Эвном, сжимая брата в объятиях.

Пифагор уловил в его взгляде едва ощутимое беспокойство, подмечавшееся им раньше в глазах таких столь непохожих друг на друга людей, как Анакреонт, Метеох, Ксенофан, некую неуверенность в себе в странном сочетании с вызовом как ответом на возможное неуважение или оскорбление. Ничего подобного не было в выражении лица Меандрия, Леонтиона и даже простых рыбаков. От них исходило спокойствие или чувство родного дома.

— Прежде всего ответь, у тебя ли отец? — спросил Пифагор встревоженно.

— У меня. После того как стало известно о твоём успехе — я имею в виду обман персов, — он воспрянул духом и стал рассказывать о тебе моим сыновьям, и ты для них уже герой.

— А откуда вы узнали об обмане? Неужели персы разгадали хитрость?

— Не знаю. Но, видимо, с персами Поликрат договорился, тем более что, забыв о войне с Кархедоном, Камбиз, как взбесившийся бык, двинулся на эфиопов. Об остальном стало известно от Леонтиона.

— Так он здесь! — вырвалось у Пифагора. — А я готов был поклясться, что если ему удастся избежать встречи с кархедонцами или тирренами, то он окажется где-нибудь в Иберии или даже в океане.

— Встречи с тирренами Леонтион не избежал, — подхватил Эвном. — И она, по его словам, произошла близ берегов Ихнуссы. Там, устроив засаду, он захватил тирренское торговое судно, груженное иберийским серебром. На него мы и приобрели необходимое нам оружие и провизию для войны с Поликратом.

— Теперь у вас будет и флот. Пусть кто-нибудь примет от меня корабли, ибо меня ждут другие дела.

Эвном с осуждением посмотрел на брата:

— Корабли примет Силосонт. Но о каких делах ты говоришь? Разве есть что-нибудь важнее, чем освобождение родины?

— Есть такое дело, — отозвался Пифагор. — Я тебе о нём расскажу. Вернувшись после долгого отсутствия на Самос, я надеялся там обосноваться. Но оказалось, что это невозможно. Затем на пути из Кархедона в Навплию я посетил Тиррению, побывал в ряде городов. Из побережий, занятых эллинами, самое безопасное место близ пролива — там, где Кротон, хотя варвары, как и всюду, под боком. Мне же нужно десять — пятнадцать лет спокойствия, чтобы создать там школу, написать справедливые законы, чтобы вывести породу эллинов, не уступающих в мудрости вавилонянам и индийцам, но служащих эллинской идее.

— Какую же ты прекрасную цель избрал, брат! — воскликнул Эвном.

Закончив утренний осмотр больного, Демокед устроился рядом с ним на ложе.

— Радуйся, Поликрат! Сердце бьётся куда ровнее. Очистилось дыхание. Ресницы не дрожат. Здоровье как будто идёт на поправку. Но лечение будем продолжать до полного выздоровления. Избегай переполнения желудка, равно как и его пустоты. В знойный день старайся быть у воды. Не ешь круто замешенного хлеба. Если возобновится головокружение, пей назначенный тебе отвар. Немного увеличим время прогулки, пока до храма Артемиды, потом...

Поликрат вскочил.

— Да какое там до храма Артемиды! — воскликнул он. — Я готов обежать весь остров.

Демокед неодобрительно покачал головой:

— Такое бывает. Не подкреплённый физическим состоянием душевный подъём... В этом случае перенапряжение крайне рискованно. Объясню по порядку.