Александр Богданов - Непокорные

«Пограничная служба — отчаянная скука,» думал Толя Скворцов, осматривая в бинокль пустынный горизонт. «Только и ждешь время до обеда.» Призвали его в армию в 1947 году и пропустил он великие битвы Отечественной войны и осаду Берлина, о чем сильно горевал. По общему физическому развитию, несмотря на малый рост, шуплое сложение и юный возраст, оказался Толя пригодным для службы в армии, чему был несказанно рад — он хотел быть героем. Много было молодцов в его отделении, которые не успели послужить в войну. Рядом в тени двухметрового прожектора сидел на гальке его напарник рядовой Артемьев и накуривался махоркой, втягивая в себя густой дым из самокрутки, да так что лицо его позеленелo и голова кружилась; винтовка Артемьева была прислонена к валуну. На наблюдательный пункт вела дорожка из плоских камней. По ней через час к ним на утес поднимется дежурный и принесет кастрюльки с обедом. Солдат всегда недоедает, животы урчали, они заждались привычной теплой пищи. Их небольшая застава находилась в седловине в двухстах метрах от берега и состояла из двух одноэтажных зданий — служебного помещения, где размещалась казарма и кухня, и дом офицерского состава. В садочке сбоку, укрытые тенью кипарисов и тополей сидели молоденькие мамы на скамейках, взирая на своих чад, копающихся в песочнице и резвящихся на качелях. Чуть подальше у причала в устье реки стоял катер береговой охраны, два других в это время несли боевое дежурство в море. Бухта была удобная, в любой шторм волны в реку не заходили и судам нечего было опасаться. «Таких естественных мест на Черном море раз-два и обчелся,» с гордостью подумал Скворцов и перевел бинокль опять на море. Там в синеве носились чайки, из пенистых волн грациозно выныривали дельфины и белел парус шаланды. Внизу от него был пляж и обычная для воскресенья толпа отдыхающих. Там виды были поинтереснее: полуголые женщины из поселка разлеглись на полотенцах, греясь в лучах осеннего солнца. Он долго их рассматривал — каждая красавица лучше другой — они недавно приехали с севера и привыкали к теплым краям. Потом его взгляд переместился на лиман — эту «помойку утильсырья» — как свалку называли на их заставе. Хаотическое скопление множества лодок, лодчонок, баркасов и катеров — все разного размера, все в разном состоянии разрушения — они были плотно спрессованной массой, из которой высовывались покосившиеся мачты с поврежденными реями, бушприты с оборванным такелажем и гниющие останки надпалубных помещений. Посередине этого безобразия стоял пароход с выбитыми стеклами, с наклонившейся ржавой трубой, с облупленными боками — печальная картина эта напоминала о тщетности человеческих усилий. Две фигуры, мужчина и женщина, разламывали ломом и кувалдой борт высокого белого катера. Они усердно работали; удары по металлу и скрип отдираемых досок достигали ушей пограничников. «Опять эти полоумные дурью маются. Больше других им требуется,» Скворцов обернулся к своему напарнику. «Надо майору сказать. Пусть их проверят.» Но все было ему недосуг, да и никто не обращал внимания на двух чудаков, копающихся в мусоре, что там путного может быть? Поселковые мальчишки все там давным давно облазили, осмотрели и ежели нашли стоящее, то открутили и снесли на барахолку. Да и когда помнить-то? У Скворцова были заботы поважнее. В ноябре пришел новый призыв: щекастых, неоперившихся «салаг» прислали на заставу. Их надо было обучать и наставлять, чтобы службу поняли; Скворцов и Артемьев сами стали «стариками» и заважничали, до дембеля им оставалось полгода. В декабре новая напасть: на их побережье состоялись крупномасштабные военно — морские десантные учения в особо неблагоприятных погодных условиях; командиры говорили, что рельеф местности напоминает французскую Ривьеру. После завершения был проведен парад всех родов войск, участвовавших в высадке. Отличившимся раздавали награды, Скворцов получил медаль За боевые заслуги. Потом весь январь башка с похмелья трещала и только в начале февраля доложил ефрейтор Скворцов начальству о своих подозрениях. «Что-то нечистое они там затевают, тов. командир. Каждый вечер и каждый выходной там ошиваются. Даже на праздник 31- ого летия Великого Октября, когда все прогрессивное человечество пьет не просыхая; они работали. Что они там делают? — Ума не приложу!» Майор Толкунов, кряжистый, неторопливый украинец, был немногословен и категоричен, «Бери Алферова и гайда туда, підемо подивимося, що вони зробили.» Денек выдался серенький, уже вечерело, накрапывал дождик и тропинку развезло. Пока спустились они к лиману три раза поскользнулись на мокрой глине, а тут еще комары донимают и змеюки жирные из кустов выглядывают — одно беспокойство. Добравшись до насыпной перемычки, пограничники потеряли нарушителей из виду и остановились. До них доносились только упорные звуки молотков о железо. «Эй, кто там порядок нарушает?!» гаркнул майор, переходя на официальный русский. «Выходи сюда, а то стрелять будем!» Все трое вскинули винтовки и клацнули затворами. Cквозь шум и лязг рабочих инструментов Сергей еле расслышал отдаленные голоса. «Мы здесь, лучше вы к нам!» «Ты мне не подчиняешься?! А ну выходи сюда, бисов сын, а то спалим всех вас к чертовой матери!» Голова Сергея появилась из люка кочегарного отделения и он вылез на палубу парохода. На нем была засаленная спецовка, руки его по локти были вымазаны в мазуте. Зацепившись за стеньгу двумя пальцами, Сергей прокричал, «У нас есть разрешение! Обратитесь в правление колхоза Красный Луч!» «Проверить требуется,» ответили пограничники, но опустили винтовки. «Конечно! Вот там проход по бревнышкам!» Сергей указал путь. Балансируя на хлипких деревяшках, чертыхаясь и отплевываясь, проклиная все на свете, троица военных пробралась к месту ремонта. Сергей представил Машу, как колхозную ударницу, все личное время отдающую творческому труду на благо социалистического общества. Она была в такой же мешковатой спецовке, как и ее муж, такая же чумазая и окрыленная. Но глаза пограничников были прикованы к их творению. Между черным, облупленным бортом парохода и обросшей водорослями кормой полузатопленной шхуны на свободном от мусора пространстве воды покачивалось нелепое сооружение — не то корабль, не то плот — две наглухо задраенные длинные лодки, поставленные паралелльно и порознь; они были соединены широким мостом из досок. В центре моста была короткая мачта и крохотная каютка с дверцей и иллюминаторами на каждой стороне. «Кому это нужно? Что за вздор? Как это может ходить по морю? Нет ни паруса, ни мотора,» выпалил вопросы майор и с презрением махнул рукой на горе-изобретателей. «И вы на ней собираетесь рыбу ловить?» Он насмешливо взглянул на Сергея. «На маломерных судах никто особо по южным морям не плавает. Куда трал разместите? Имейте ввиду, так как установлен пограничный режим, ваше плавсредство должно иметь все необходимые документы и необходимое оборудование. Даю вам неделю. Не предоставите — пеняйте на себя.» Военные повернулись и ушли.