Александр Майборода - Путь на юг

Это были сведения о запасах, хранящихся на княжеских складах, о ценах на рынке. Тут же были записки, присланные из других городов.

Чтение шло неторопливо. По ходу чтения Гостомысл давал указания, а Стоум их аккуратно записывал.

Когда Стоум закончил чтение, Гостомысл сказал, что будет одеваться для выхода. Стоум поклонился и ушел.

— Тебя встревожил приход старшин, князь? — спросил Ратиша, прикрыв за боярином дверь.

— Встревожил, — коротко сказал Гостомысл и ушел в умывальную комнату.

Объяснять Ратише, что его беспокоило, он не стал: Ратиша надежный человек, но в хитросплетениях, там, где теряется даже опытный Стоум, не разбирается.

— Тебе помочь? — спросил Ратиша через открытую дверь умывальной комнаты.

— Не надо. Скажи Милане, что я проснулся, — ответил Гостомысл. — И прикрой дверь.

Ратиша прикрыл дверь и заглянул в комнату, где хранились княжеские наряды. Милана с двумя девками-швеями уже ждала князя.

Сказав, что князь умывается и скоро придет одеваться, Ратиша велел им ждать. Сам вернулся в комнату и стал терпеливо ждать, когда Гостомысл закончит утренние процедуры.

Ждать пришлось с полчаса.

Наконец Гостомысл вышел умытый и с розовыми щеками.

— Милана ждет тебя, — сообщил Ратиша.

Гостомысл прошел в комнату.

Увидев Гостомысла, Милана умиленно всплеснула руками.

— Девки, глядите, какой красавчик у нас князь!

— Красавчик, — поддержали девки.

— Ладно уж, — сказал Гостомысл и подумал, что, наверно, Ратиша был прав, — ни одна из девиц не отказалась бы скрасить ночь молодому князю.

Поймав себя на этой мысли, Гостомысл, чтобы не выдать смущения, нахмурился.

— Какую одежду пожелаешь, князь? — спросила Милана.

— Что у нас с хозяйством? — спросил Гостомысл, избегая ответа.

Пока Милана рассказывала о запасах в кладовых, Гостомысл размышлял над вопросом, которому он раньше не придавал никакого значения — какую одежду надеть ему на встречу со старшинами.

Сначала Гостомысл думал надеть парадную одежду, но затем в голове шевельнулись сомнения: пышная парадная одежда необходима, когда требуется произвести впечатление. Но старшин нарядной одеждой не смутишь.

Простая одежда сразу бы придала разговору со старшинами доверительный характер, что и было необходимо для разговора с близкими людьми. Но сама тема разговора в то же время не позволяла быть простым, так как схлестывались противоположные интересы.

— Запасов продовольствия на складах почти нет. Даны все сожрали или испортили. А те запасы, что привезли, заканчиваются, — вторглась в его мысли Милана.

Гостомысл кивнул головой:

— Я скажу, чтобы скорее прислали корабли с продовольствием.

Милана бросила внимательный взгляд на Гостомысла.

— Это правильно, — медленно проговорила она. — Князь, я слышала, что даны посылали за помощью. Если их гонцы дошли, то, как только сойдет лед, в Нево-озере снова появятся разбойники. Я уверена, что они сразу нападут на город.

Гостомысл насторожился.

— Ты уверена в этом?

— Даны были уверены, что со дня на день им придет помощь. Поэтому они оказались и не готовы оборонять город.

— Плохо. Город без запасов продовольствия не сможет выдержать долгой осады. Тогда надо поторапливаться. Сегодня же отправлю корабли в Карелу за продовольствием, — сказал Гостомысл и решил: — Все же надену парадную одежду.

Так, не глядя друг на друга, старшины и бояре сидели около получаса.

Направляясь к князю на прием, старшины надели лучшие одежды и богатые шубы. В горнице было хорошо натоплено, и вскоре от жары все разомлели и стали распахивать шубы. Запахло потом.

Но никто из старшин не осмелился сказать отроку у двери, чтобы он открыл дверь. А бояре, присутствующие на приемах для почета и совета, даже не шевелились. И их можно было бы принять за статуи, если бы не живые глаза.

Наконец из двери показался Стоум. Он повел носом, поморщился и сказал:

— Князь Гостомысл сейчас будет!

Бояре дружно встали.

Старшины переглянулись.

— Однако мы не его холопы, — заносчиво проговорил Богдан.

— Не холопы, но уважение к князю должно проявлять. Он все-таки глава племени, — проговорил Лисий хвост и встал.

За ним поднялись и остальные старшины.

Нехотя встал и Богдан.

Пока старшины препирались, в горницу вошли двое юных дружинников в нарядной одежде, встали по обе стороны от кресла и застыли рындами.

Через минуту вошел Гостомысл. Рядом с ним Медвежья лапа, что-то оживленно рассказывая князю. Следом — Ратиша.

Гостомысл все-таки надел парадное одеяние, на голову водрузил тяжелую княжескую шапку. Этот наряд показывал, что простого разговора не будет.

Бояре и старшины поклонились.

— Здрав будь, князь! — сказал Лисий хвост.

Гостомысл прошел к трону, сел и торжественно проговорил:

И вы будьте здравы, лучшие мужи!

За спиной Гостомысла встал Ратиша.

Церемония приветствия окончилась.

Медвежья лапа сел на лавку первое место среди бояр.

К князю приблизился Стоум, что-то шепнул ему на ухо и встал рядом.

— Господа старшины, князь слушает вас! —- объявил Стоум.

Гостомысл придал лицу бесстрастное выражение.

Поднялся Лисий хвост.

— Князь, у города есть к тебе вопросы.

Гостомысл удивленно приподнял бровь.

— Вопросы? Что это значит? — строго вскинулся Стоум.

— Пусть говорят, — сказал Гостомысл.

Лисий хвост кивнул головой.

— Все объяснит Богдан.

— А ты, Лисий хвост, разве уже не городской голова? — с едва заметной усмешкой спросил Гостомысл.

— Пока — городской голова. Но городом правят старшины, и если у них возникают вопросы, то пусть сами их и задают. Богдан — зачинщик, — сказал Лисий хвост и повернулся к старшинам: — Богдан, вот князь, держи перед ним речь.

Богдан встал, а Лисий хвост сел и придал лицу отсутствующее выражение. Он хотел показать, что к претензиям старшин не имеет никакого отношения и не поддерживает их.

Богдан сразу коснулся сути дела.

— Гостомысл...

— Я князь! — гневно перебил его Гостомысл.

— Князем мы тебя пока не выбирали, — дерзко сказал, не испугавшийся Богдан.

— Мои прадеды были словенскими вождями. Мой дед был князем. Мой отец был словенским князем. Они были не только военными вождями, но и старшими в племени. По праву старшинства они правили словенской землей. И никто не подвергал это право сомнению. По рождению я князь, и никто не может выбирать меня князем или нет, — срывающимся голосом проговорил Гостомысл.

— Теперь все изменилось, — сказал Богдан.

— И что же изменилось? — с подчеркнутым сарказмом спросил Гостомысл.

Его ожидания подтвердились, и Гостомысл теперь думал, что его положение было бы надежно, если бы разбойники были выбиты из города его дружиной.