Александр Майборода - Гостомысл

— Не все меряется выгодой, я давал князю Буревому клятву, что буду служить ему, и...

Медвежья лапа встал и осторожно прошел по комнате. Взял с подноса желтое, почти прозрачное, яблоко, поднес его к лицу и вдохнул медовый запах. Затем подошел к окну.

За окном пламенем горела верхушка клена.

Людмила подошла и встала рядом.

— Старый клен, — сказал Медвежья лапа.

— Он всегда был старый, — сказал Людмила.

— Нет, он был молодым. Я хорошо помню это, — сказал Медвежья лапа.

— Наверно, — сказал Людмила.

— Там было несколько деревьев. Они были тогда, как прутья. Я тогда тоже был маленький, лет шесть мне было. Мне отец подарил меч, и я этим мечом рубил прутья. Я все деревья срубил, осталось только одно. Я и его намеревался срубить, но меня матушка тогда позвала обедать, и я не успел срубить это дерево. Так вот это дерево и уцелело. Видишь, какое выросло, — проговорил Медвежья лапа.

— Значит, такова была воля богов, чтобы это дерево осталось целым, — сказала Людмила.

— А я всегда думал, что это произошло по моей воле, — сказал Медвежья лапа.

— Нет, ты был только исполнителем воли богов, — сказала Людмила.

— Это я не захотел рубить дерево, — сказал Медвежья лапа.

— Желание сохранить дерево тебе внушили боги, — сказала Людмила.

— Если моими желаниями руководят боги, то не значит ли, что желание помочь Гостомыслу исходит от богов, которые покровительствуют ему? Разве можно противиться желаниям богов? — задал вопрос Медвежья лапа.

Людмила тяжело вздохнула и проговорила:

— Ты знаешь, что тебе делать. Наши обычаи не позволяют женщинам вмешиваться в дела мужчин. Но позволь все же дать совет, — Гостомысл сейчас сидит в Кореле, добраться до него очень тяжело. Поэтому прошу только об одном — немного наберись сил. А там наступит осень, туманы садятся на воду, поэтому легче будет пробраться в Корелу.

Медвежья лапа коснулся губами виска жены, — волосы защекотали кожу на носу, — и глубоко вдохнул запах ее волос, сладко пахнущий свежим хлебом.

Ему не хотелось расставаться с женой, сыном и тем покоем, что царил в доме. Он подумал, что только на старости лет человек начинает ценить то, что в молодости казалось ему глупым и пустым: домом, женой, детьми. Но пришло время, и все, что ценил юноша, оказалось пустым и глупым, а то, что он презирал в молодости, оказалось смыслом жизни.

Утренняя трапеза проходила в горнице

Конунг Готлиб, расслабленно откинувшись на спинку кресла, лениво рассматривал в руке золотую, похожую на небольшую ладью, чарку с хмельным медом. После вчерашнего вечернего застолья у него гудела, точно пустая бочка на свежем морском ветре, голова.

Рядом Харальд жадно обгладывал жареную свиную ножку. Старому морскому волку все было нипочем, — он был проспиртован так, что, казалось, поднеси к нему огонь, и он вспыхнет ярким костром.

За столом, по обычаю, также сидели лучшие воины.

Обычно во время обеда стоял шум, но на этот раз, как ни странно, они молчали. В горнице слышалось лишь громкое чавканье.

Готлиб догадывался, что они чувствовали себя не лучше своего предводителя.

Доглодав и обсосав кости, Харальд уронил их под стол, вытер руки о лысину и насмешливым взглядом обвел данов.

— Ну что, братья, невеселы — носы повесили? — умышленно приподнятым голосом спросил он.

Ответа не было, и Харальд сообщил:

— А сейчас мы повеселимся!

Готлиб сделал очередной глоток, поморщился и проговорил:

— Слишком сладкая эта медовуха и воняет цветами — это питье для женщин. Наш эль будет получше. Эль — питье для настоящих мужчин. А посуда хороша. За такую посуду корабль купить можно.

Харальд повернулся к конунгу и сказал:

— Местные мастера золотых дел далеко славятся.

Готлиб презрительно усмехнулся.

— Плевать! — сказал он. — Самая большая драгоценность для воина — это хороший меч.

— Говорят, местные мастера делают и хорошие мечи, получше будут даже дамасских клинков, — вмешался в разговор Олав.

— Не может быть! — не поверил Харальд.

Олав поднял руку и щелкнул пальцами, и за его спиной встали двое слуг.

— Принесите меч из моей комнаты! И там еще платок из шелка, его тоже принесите! — приказал Харальд, и слуги исчезли.

Харальд рассмеялся.

— Олав, да ты никак, решил украситься, как женщина? Ой и плохо же на тебя действует общение с дикарями.

— Увидишь! — с загадочным видом проговорил Олав.

— Пустое все это дело, — небрежно проговорил Харальд и обратился к Готлибу: — Конунг, не изволишь ли с утра устроить суд?

Готлиб отставил чарку и спросил:

— Кого судить?

— Сторожей, — сказал Харальд.

— Это рабы. Я же приказал их просто высечь! Для этого мой суд не нужен. Слишком велика честь будет для рабов, — раздраженно сказал Готлиб.

— Да, — сказал Харальд. — Они не заслуживают королевского суда. Хотя неплохо бы было сделать так, чтобы и другим была наука.

— Порки им достаточно, — сказал Готлиб и обратился к Ола-ву. — Олав, ну, так, где твой сюрприз?

— Сейчас принесут, — сказал Олав.

— Впрочем, рабы не заслуживают разговора о них, — проговорил Харальд.

— Да, вот еще! ~~ сказал Готлиб. — После того как высекут сторожей, назначь над ними старшего, кого-либо из воинов. Пусть они возьмут струг и ищут убийц. Убийцы украли рыбацкую лодку, на такой маленькой лодке по морю не пройти. Значит, они пошли вниз по реке. И вряд ли они ушли далеко, вдвоем далеко не уйдешь даже по течению. Не найдут...

— Повесить? — спросил Харальд.

— Нет, снова высечь, — сказал Готлиб.

— Сейчас же отправлю погоню, — сказал Харальд.

— Заодно и дорогу пусть разведают; купцы говорят, что там есть еще одно море и множество больших богатых городов, — сказал Готлиб.

— Это хорошо, — мечтательно проговорил Харальд, и в его глазах отразилось зарево пожара и крови. — Только для разведки надо в струги посадить еще воинов.

— Двух, не больше, — сказал Готлиб. — Нам и здесь воины нужны.

— Будет сделано, — кивнул головой Харальд. Он опустошил полную чарку медовухи, вытер мокрые губы и заметил: — Кстати, у нас в заложниках городские старшины. Чего их зря кормить, пора с ними что-то делать?

— Их кормят?

— Нет, конечно.

— И что ты предлагаешь? — спросил Готлиб.

— Надо избавиться от них.

— Отпустить заложников?

— Но один из сторожей убит. Убийц не поймали, — напомнил Харальд. — Убийство не должно остаться безнаказанным.

— Тогда собирай дикарей, — надо дать им жесткий урок, чтобы знали, как мы наказываем виновных, — сказал Готлиб.

— Уже распорядился, — кивнул Харальд.

К Олаву подошел слуга. В одной руке он держал меч, в другой платок. Олав взял меч и положил его перед Готлибом.