Александр Майборода - Гостомысл

— Вот посмотри, конунг, меч, — сказал он.

Готлиб взял меч в руки.

Ножны были, украшенны золотом, серебром и драгоценными камнями. Готлиб осторожно провел пальцем по камням, и на его лице появилось восторженное выражение.

— Однако хорош меч, — сказал Готлиб.

— Что блестит снаружи, не всегда хорошо изнутри, — презрительно пробормотал Харальд.

— А мы посмотрим и изнутри, — сказал Готлиб, обнажил меч наполовину и попробовал ногтем лезвие.

Лезвие легко разрезало ноготь, и Олав поспешил предостеречь Готлиба:

— Осторожно конунг, этот меч очень острый. Дай покажу.

Готлиб вернул меч Олаву.

Выйдя из-за стола на середину зала, тот вынул меч, и приказал слуге, — дайте мне шелковый платок.

Происходящее заинтересовало всех присутствующих. Догадавшись, что собирается сделать Олав, они начали шумно заключать пари.

Слуга подал Олаву шелковый платок.

Выставив меч лезвием вверх, Олав поднял над ним платок. Все замерли.

Олав отпустил платок. Платок, медленно, осенним листом порхнул вниз. Покрыв лезвие, он не задерживаясь ни на мгновение, продолжил свой путь и мягко упал на пол.

Олав вставил меч в ножны, поднял платок и показал его — платок был разрезан на две части.

— О! Это сокровище! — послышались восторженные возгласы.

Олав подошел к Готлибу и подал ему меч.

— Мой любимый конунг, дарю тебе это сокровище. Этот меч может разрубить любые доспехи, так же, как и этот платок.

Готлиб взял меч, покрутил его, примеряясь в руке. Затем стал внимательно рассматривать клинок. В ухо ему дышал удивленный Харальд.

— Нет, я знаю толк в оружии и видел много мечей, но это не дамасский клинок, — сказал Харальд.

— Я тоже таких мечей в жизни не видел, — сказал Готлиб.

Харальд удивленно проговорил:

— Неужели местные мастера такие умельцы?!

— Они неохотно говорят об этом. Но, я уверен, что этот меч ими сделан, — сказал Олав.

— Я тоже добуду себе такой меч, — сказал Харальд.

— К сожалению, мы нашли только один такой меч, — проговорил Олав. — Я спрашивал старшину кузнечного ряда. Уверяет, что такие мечи делают только для конунгов. Они очень редки и дороги. Один меч стоит стада коров.

— Я конунг, значит, этот меч может быть только моим, — сказал Готлиб.

Он спрятал меч в ножны, встал с кресла и с помощью слуг прикрепил меч к поясу.

— Это хороший подарок, — сказал Харальд.

Готлиб заговорил торжественно:

— Один шепчет мне на ухо, что этот удивительный меч принесет мне корону датских королей. И потому я дам этому необычному мечу имя. Он так и будет зваться — «Меч Одина». А потому под страхом смерти никто не имеет права к нему прикасаться... Только настоящий конунг может владеть им.

Готлиб и Харальд, а вслед за ними и остальные даны, вышли на высокое крыльцо.

Здесь уже было приготовлено кресло. Готлиб сел в кресло, а старшие воины выстроились рядом с ним.

Посредине княжеского двора, там, где еще недавно стояли пиршественные столы, слуги ставили козлы, на козлы укладывали толстое бревно. В стороне горел костер, в нем калились железные орудия пыток.

Когда бревно было уложено, один из рабов, очень крупный, принес большой топор и, натужно хекнув, воткнул его в бревно.

— Вот теперь можно и творить суд, — весело сказал Готлиб.

Харальд подал знак, и воины палками загнали во двор толпу горожан. -Испуганные горожане старались прятаться в тени частокола.

Тем временем из подвалов вывели старшин. Они были в одних грязных рубахах, — всю дорогую одежду с них сняли стражники, — руки связаны за спинами. У многих были окровавлены лица, — стражники пока вели заложников, нещадно избивали их.

Подведя старшин к крыльцу, стражники, продолжая избиение, заставили несчастных встать на колени.

Харальд поднял руку, и стражники встали за спинами своих жертв.

Готлиб показал пальцем в крайнего пленника и спросил:

— Ты кто?

— Я Доброжир... — начал говорить, заливаясь слезами Доброжир.

— Впрочем, не имеет значения, как тебя зовут, дикарь, — прервал его конунг и громко заговорил, обращаясь к толпе: — Ночью был убит сторож на причале. Убийц было двое, и им удалось сбежать. Мы их обязательно поймаем и жестоко накажем. Но ваши старшины обязаны были следить за порядком в городе, но они не выполнили свои обязанности, а потому они должны быть наказаны.

Толпа молчала.

Доброжир попытался объяснить, что старшины не могли исполнять свои обязанности, потому что сидели в подвале.

Но, не слушая оправдания, Готлиб ткнул в него пальцем, и сказал:

— Вот этот жирный варвар слишком болтлив. Чтобы избавить его от этого греха — вырвать ему язык.

Двое стражников крепко ухватили за руки Доброжира. Третий вонзил толстые пальцы в глазницы старшины и потянул голову назад. Рот открылся.

В это время здоровенный раб, поднес раскаленные клещи и зацепил ими язык старшины. Изо рта старшины пошел густой белый дым. Сладко запахло горелым мясом.

Доброжир захрипел и начал неистово корчиться. Палач рванул клещи и торжествующе поднял их над головой. В клещах, словно толстый червяк, дергался кусок окровавленного мяса.

Стражники отпустили руки Доброжира, и он упал без сознания на землю.

Толпа окаменела от ужаса.

Готлиб показал пальцем на следующего. Это был Крив.

— О — этот кривой! — смеясь проговорил Готлиб. — Значит, надо ему уравнять глаза.

Палач принес следующее орудие похожее на небольшие вилы. Эти вилы он воткнул в глаза Криву.

Дальше Готлибу прискучило развлечение, и он вынес окончательный приговор сразу всем.

— Этих двух наказанных повесить на воротах города в назидание дикарям. А остальным отрубить головы, надеть на копья и выставить на площади.

Через несколько дней, проснувшись утром, Медвежья лапа почувствовал, что к нему снова вернулись силы. Встав с постели, он снял со стены любимый меч и сделал несколько выпадов, — меч в руке играл, словно тонкий прут.

Старый воин почувствовал, как в его жилах горячо заиграла кровь, а мускулистое тело заныло в желании действовать. Боярину захотелось, как в молодости, схватить меч и выбежать, как был в полотняной рубахе и штанах, во двор, и босыми ступнями пробежаться по холодной и мокрой от ночной росы земле.

Но молодость давно ушла, и Медвежья лапа сунул ноги в растоптанные удобные сапоги, прямо на рубаху накинул кольчугу, прицепил меч к поясу, взял со стены топор и щит и степенно вышел во двор, на небольшую зеленую лужайку.

Здесь он занимался упражнениями с оружием около часа, с удовольствием ощущая, как по телу текут горячие потные ручьи. Боярин с радостью убеждался, что за время болезни воинские навыки он не потерял, хотя и сил несколько поубавилось, но это дело он посчитал поправимым.