Александр Майборода - Гостомысл

Старшины поднялись на ноги.

— Интересно — как? — скептически спросил Медвежья лапа.

— Как и вышли. Мы проберемся незаметно в город по тому же подземному ходу, по какому и ушли. Даны, наверно, уже утихли. И пока Буревой будет собирать войско, мы постараемся подговорить старшин, чтобы они помогли прогнать данов, — изложил план Лисий хост.

— Ладно, помощь из города князю сильно поможет, — проговорил Медвежья лапа. — Заодно покажете и подземный ход; нам он пригодится при осаде города. А сейчас...

Медвежья лапа подошел к стругу.

— Тишка, вместе с Белкой спрячете струг в камышах, где-либо в старице. К утру постарайтесь вернуться, — приказал Медвежья лапа.

— А что с пленными делать? — спросил Тишка.

— Пленных возьмите с собой. Пусть они помогут прятать струг, — сказал Медвежья лапа.

— Да, сейчас отправимся, — ответил Тишка и полез в струг.

А, Медвежья лапа, отдав распоряжение, вернулся к старшинам и сказал:

— А мы поедем в мою усадьбу, там передохнем пару деньков и подготовимся к походу.

Чтобы раньше времени не пугать старшин, Медвежья лапа во время разговора не заикнулся о смерти князя Буревого.

Утром Стоум и Ратиша, по заведенному новому порядку, пришли на доклад к Гостомыслу.

Гостомысл был уже одет. На нем была домашняя одежда: белая рубаха из тонкого мягкого полотна и синие штаны; на ногах красные полусапожки, тонкие и обтягивающие икры, как чулки.

Он как раз завтракал. Завтракал скромно: на столе стояли молоко в большой коричневой крынке и блюдо с пирожками.

Войдя в комнату, Стоум и Ратиша сначала, согласно правилам приличия, поклонились хозяину, затем пожелали здоровья: сначала Стоум, как старший, потом Ратиша. Затем начали спрашивать, хорошо ли почивал князь.

— Хорошо, — сказал Гостомысл и пригласил: — Присаживайтесь со мной завтракать.

Стоум сел напротив Гостомысл а. Ратиша налил два стакана молока, один пододвинул Стоуму, другой оставил себе, взял самый маленький пирожок.

— С чем пирожки? — спросил он.

— С капустой, — сказал Гостомысл.

— А-а! — сказал Ратиша и сел чуть в стороне.

Стоум, чуть-чуть отхлебнув, начал доклад о состоянии дел. Ничего нового он не сообщил. Гостомысл кивнул головой и спросил Ратишу, что он может сказать.

— В город я людей отправил, — сказал Ратиша.

— Хорошо, — сказал Гостомысл.

— В дружину хотят вступить еще несколько человек, — сказал Ратиша.

— И это хорошо, — сказал Гостомысл. — А добрые ли они воины?

Ратиша смутился.

— Да как сказать... ребята они крепкие, но в битвах, конечно, не бывали. Да у нас почти все такие, — сказал он.

Гостомысл взглянул на Стоума и задал вопрос:

— Боярин, старые воины учат молодежь?

— Учат. А как же! — ответил Стоум и мотнул головой. — Но из молодежи, пока они не побывают в битве, все равно воины никакие.

— Да. Я это знаю по себе, — сказал Ратиша.

— Потому что в битве важно умение, но еще важнее дух, — сказал Стоум.

— А сколько у нас старых воинов? — спросил Гостомысл.

— Некоторые старые воины все же не ушли. Теперь старой дружины будет полусотня, — сказал Стоум.

— Мало, — сказал Гостомысл.

— И это хорошо. Самые опытные бояре остались в дружине, — сказал Стоум.

— Чем они сейчас занимаются? — спросил Гостомысл.

— Несколько человек, как мы и договаривались, я послал послами в племена; остальные учат молодежь. Правда, у нас не хватает стариков учить молодежь, — доложил Стоум.

— А что известно о разбойниках? — спросил Гостомысл.

Стоум покраснел.

— Не знаем, — сказал он после секундного замешательства.

— Ну и как мы собираемся воевать с разбойниками, если не знаем, где они и чем занимаются? — насмешливо спросил Гостомысл.

— Надо послать разведку, — вмешался в разговор Ратиша.

Стоум покосился на него.

— И сам знаю, что надо послать, да вот кого? — сказал он с обидой в голосе.

— Ну, ты же сказал, что у нас полусотня старой дружины, — сказал Гостомысл.

— Отправим воинов в разведку, а кто будет защищать город? Молодежь, что ли? Они — «защитят», — сказал Стоум.

Гостомысл начал сердиться.

— Боярин, нельзя только и делать, что сторожить стены. Сколько мы просидим в Кореле? Не забывай, что Корела город не наш. Мы здесь сидим, потому что это терпит карельский князь. Но ведь всякому терпению рано или поздно приходит конец.

— С такой малой силой, как у нас, нам нельзя победить войско данов, — сказал Стоум.

Гостомысл резко встал и раздраженно заходил по комнате, наконец остановился около боярина и раздраженно сказал:

— Мы уже говорили об этом, все войско не можем победить, а по частям бить можем! Говорим, говорим, а воз и ныне там. Так у нас и все оставшиеся дружинники разбегутся.

Стоум встал и с виноватым видом сказал:

— Но что же делать? Сил у нас мало!

— Для начала, хотя бы послать разведку на Нево-озеро! А то сидим, словно слепые кутята, — сказал Гостомысл.

Ратиша встал.

— Князь, разреши мне сходить на разведку на струге! — попросил он и хохотнул: — А попадется на пути какое судно разбойников, нападу на них.

Стоум перебил его:

— Тебя с твоими неумелыми сопляками даны на первой же рее повесят.

— Пусть мы и неумелые сопляки, зато не трусы! — возразил Ратиша и, глядя прямо в побагровевшее от гнева лицо боярина, многозначительно добавил: — Как некоторые из «опытных»...

Стоум затрясся, и руки сами собой сжались в кулаки.

Ратиша не испугался, глядел ему прямо в глаза.

— Ты, боярин, кулаками не тряси. Можешь и сдачу получить, — дерзко проговорил он.

Видя, что Стоум и Ратиша вот-вот схлестнутся, как два бойцовых петуха, Гостомысл поспешил вмешаться:

— Угомонитесь, бояре. Еще не хватало, чтобы мои лучшие друзья подрались. Если чешутся кулаки, сбегайте к данам и задайте им трепку.

— А чего он называет нас сопляками? — сказал Ратиша.

— А чего ты глупости предлагаешь? — сказал Стоум.

— Какие еще глупости? — обиженно спросил Ратиша.

— Такие! Как ты можешь говорить, что на одном струге с одними мальчишками сходишь в море и побьешь данов? Даны тебе что — трехмесячные щенки?

— Хватит спорить! — резко оборвал Гостомысл их спор, сел за стол и сказал: — Садитесь, будем говорить по делу.

Стоум и Ратиша повиновались его распоряжению, но сели по разные стороны стола.

— Что на вас напало? Сцепились, словно собаки. Своими распрями вы погубите меня и себя, — зло выговорил Гостомысл.

Стоум и Ратиша молчали, виновато уставившись взглядом в стол.

— Ваша распря только подтверждает, что засиделись вы в городе, зажрались и обленились, — сказал Гостомысл.

— Но... — попытался возразить Стоум.

— Никаких «но»! Я не понимаю тебя, боярин, говоришь умные вещи, а как доходит до дела, ты словно засыпаешь! — оборвал его Гостомысл.