Кристиан Камерон - Тиран

Все военачальники кивнули. Мемнон фыркнул.

— Нам не нужно учиться ходить рядами, гиппарх.

Киний посмотрел на Мемнона. Тот встретил его взгляд и поежился.

— Ну, хорошо, немного походим строем.

Киний смягчился.

— Даже если люди не нуждаются в упражнениях, это покажет сакам, что мы задумали.

— Хорошо, — сказал Мемнон. — А что будут делать твои щеголи на лошадях, пока мы топчем землю?

Киний показал в темноте на запад.

— При первом свете Диодор и Никомед со своими людьми перейдут брод. Они расставят дозоры цепью в пяти стадиях от брода. Главным будет Диодор. Он должен обеспечить невозможность взять брод внезапно. Он будет встречать возвращающиеся кланы и даст им проводников для перехода через брод. Левкон разместит своих людей вот здесь, справа — в качестве резерва и наших с царем гонцов, если ему потребуются гонцы. Левкон возьмет под свою руку людей из Пантикапея до возвращения их гиппарха. Все понятно? Мы удерживаем брод, пока не соберется все войско царя. Потеря брода из-за неожиданного нападения будет катастрофой.

Аякс поднял руку.

— Есть ли другие броды?

Киний правой рукой потер бороду.

— Саки утверждают, что нет. Чтобы убедиться, я послал Герона из Пантикапея разведывать реку на сто стадиев в обоих направлениях. — Он скорчил кислую мину. — Надо было сделать это три дня назад. Теперь время поджимает. Еще вопросы?

Мемнон хмыкнул.

— А если они подойдут к броду? Что тогда?

Киний возвысил голос:

— Если они делают бросок к броду, мы завтра — и до тех пор, пока я не скажу, — смыкаем ряды и сдерживаем врага. Я не хочу сражения, но мы не можем отдать брод, пока не собралась вся наша рать. Поэтому других мыслей на завтра у нас нет — просто не отступайте.

Мемнон кивнул.

— Мне нравятся простые замыслы. Велика ли будет битва? Как при Иссе?

Киний вспомнил, что говорил ему царь и что он видел в огне Кам Бакки.

— Да. Такая же, как при Иссе.

Мемнон большим пальцем ткнул в сторону толпы синдов у соседнего костра.

— А куда ты намерен поместить их?

Киний покачал головой.

— Об этом я не подумал.

Он чувствовал себя глупо. У Мемнона талант испытывать его искусство полководца.

Мемнон улыбнулся.

— Псилои не могут выиграть битву, но могут переломить ее ход. Я бы поместил их на деревьях у реки, оттуда им удобно будет стрелять из луков — прямо в незащищенный фланг таксиса. Предоставь это мне.

Киний согласился.

— Собери их со своими гоплитами, — сказал он. — Что-нибудь еще?

Вперед подался Никомед.

— Каковы наши шансы? — спросил он.

Киний бледно улыбнулся.

— Спроси меня завтра. Спроси после того, как я увижу их передовые части. Сейчас мы блуждаем в тени. Мой живот колышется, как флейтистка в последний час симпосия, и, поглядев на луну, я всякий раз вспоминаю десяток дел, которые следовало бы сделать. — Он надеялся, что сейчас подходящее время для такой откровенности. — Если Зоприон пойдет нам навстречу — придет сюда, разобьет лагерь за рекой и предложит битву, к которой мы готовились все лето, — тогда я бы сказал, что на нас можно ставить, если будут благосклонны боги.

Он пожал плечами, опять подумав, что Большая Излучина не место битвы из его сна.

Глаза Эвмена были полны боли и восхищения героем.

— Ты победишь их, — сказал он.

— Твои бы слова да богам в уши, — ответил Киний. Вздрогнув от силы страсти в голосе Эвмена, он совершил возлияние из своей чаши, но его пальцы дрожали, и вино потекло по руке, как темная кровь.

Гром сотряс землю, соперничая с грохотом копыт возвращающихся саков. Туман закрыл солнце и на целый стадий затянул берега реки, так что видеть можно было не больше, чем на длину копья, и каждый возвращающийся сакский воин становился причиной тревоги. Десять лошадей в тумане казались сотней, а сотня — тысячей. К тому времени как туман поднялся, греческие отряды были взвинчены до предела, но сумели пропустить через брод возвращающиеся кланы.

Вместе с солнцем появился царь. Он был на походном коне, гнедом, малорослом, и приехал в одиночестве и без доспехов. Остановился рядом с Кинием и молча глядел, как две фаланги Мемнона маршируют взад и вперед по плоскому участку берега недалеко от брода.

— Надеюсь, ты одобряешь, — сказал Киний.

— Ты действительно считаешь, что Зоприон попытается неожиданно захватить брод? — спросил Сатракс.

Киний концом плети почесал подбородок.

— Нет, — признался он. — Но мы сели бы в лужу, если бы он попытался, а мы бы не были готовы.

К царю подъехал Матракс на боевом коне, с горитом на поясе и с коротким мечом, хотя и без доспехов. Он показал на реку.

— Сегодня будет дождь. Завтра еще больше дождя, — сказал он.

Все трое знали, что дождь — на руку Зоприону.

Час за часом с востока надвигались тучи, и небо темнело. Час за часом с запада приходили саки, одни торжествующие, другие побитые. Были пустые седла и тела на спинах лошадей; женщина с голой грудью остановила лошадь на краю брода, показывая отрубленные головы; отряд савроматов с красными от усталости глазами остановился недалеко от царя, показывая ему трофеи: скальп, шлем, мечи.

Царь подъехал к ним, поздравил победителей, негромко поговорил с ранеными, над одним не очень расторопным начальником отряда посмеялся, другого похвалил за храбрость.

Киний спешился, чтобы напиться и размять ноги, потом снова сел верхом. К середине утра грозовые тучи дошли до них, длинная темная полоска, словно предвещая приближение македонского войска, накрыла реку; пошел дождь.

С середины утра каждый час приезжали несколько вестников, стук копыт их коней был единственным доказательством того, что время идет, но по мере того как дождь усиливался, количество вестников росло. Царь спустился по склону к броду. На глазах Киния к царю присоединилась его охрана. Царь спешился, и два человека взялись помогать ему надевать доспехи.

Киний тоже спустился к своим. Ателия он узнал, едва тот выехал из стены дождя на западе. Ателий был со Страянкой. Киний почувствовал, как чаще забилось сердце.

Он проехал через царскую свиту. Воины были мрачны. Ателий приветствовал его усталой улыбкой.

— Слишком устали, чтобы сражаться, — сказал он. — Слишком много проклятых стычек.

Царь только что надел на плечи кольчугу.

— Страянка прикрывает последний отряд. Ей приходится тяжело.

Ателий положил руку на руку Киния.

— Много боев — Жестокие Руки, и Стоящие Лошади, и немного Терпеливые Волки. Мы обманываем их — они обманывают нас — мы обманываем их. Дрались, как… — он повел рукой, точно человек, мешающий в горшке, снова и снова. — Мы стреляли, пока не вышли стрелы. Бронзовые Шапки бились, пока не начали падать лошади. Потом они отошли, и госпожа Страянка стала всех пропускать. Пропустила Терпеливых Волков. Потом Голодных Волков. — Он показал на дождь. — Вон там. Они идут. А Жестокие Руки за ними.