Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь

К тому же ситуация ещё больше усложнилась из-за действий Красса, у которого я всё это время продолжал занимать деньги. Но, так же как и позже, при обстоятельствах, куда более выгодных для меня, соперничество между Помпеем и Крассом сослужило мне отличную службу.

С того самого дня, когда десять лет назад состоялось сражение у Коллинских ворот, Красс всё время старался получить для себя право возглавить значительные военные формирования, но ему это никак не удавалось. В тот год, когда Помпей собирался вернуться из Испании, Крассу было сорок лет и он занимал должность претора. Ему не давали покоя успехи Помпея, человека, который был на шесть лет моложе его. Но больше всего его раздражала кампания, целью которой было позволить Помпею выставить свою кандидатуру на должность консула. Однако теперь наконец ему предоставилась долгожданная возможность проявить себя. В действительно критической ситуации, с которой другие военачальники не сумели справиться, ему предоставили право верховного командования в действиях против значительных сил восставших рабов под предводительством Спартака.

Этот Спартак был человеком с необычайными способностями. Он начал своё восстание всего лишь с семьюдесятью четырьмя гладиаторами, которые под его предводительством сбежали из школы в Капуе. Через год ему удалось освободить рабов по всей стране и одержать победу над двумя консульскими армиями, высланными против него. Из пленных он выбрал три сотни римлян и заставил их сражаться в поединках ради развлечения своих воинов, многие из которых были в своё время куплены для того, чтобы участвовать в подобных же развлечениях на итальянских аренах. Он мог свободно передвигаться по всей Италии, и поговаривали даже, будто Спартак собирался двинуться на Рим. В это время люди мало говорили о победах Помпея в Испании или о победах Лукулла на Востоке. Война с рабами была куда ближе для них, казалась ужасной и в некотором смысле непристойной: ведь она шла вразрез со всеми, обычаями. Судить о том, насколько серьёзно рассматривалась эта ситуация, можно хотя бы по тому, что Красс отправился на войну с десятью легионами, армией, равной по величине той, с которой я позже завоевал всю Галлию. И даже с этой огромной армией он не сумел сразу закончить войну. Ни в коем случае нельзя сказать, что это было вызвано его некомпетентностью. В этой кампании Красс руководил своими войсками умело и смело, но, к сожалению, он не получил полагающихся за это почестей. Заключительное сражение, в котором был убит Спартак, оказалось решающим. Красс отметил свою победу необычным и жестоким образом: он распял шесть тысяч пленных и повесил их тела на равном расстоянии друг от друга вдоль всей Аппиевой дороги от Капуи до Рима. Я иногда проезжал по этой дороге, и вид этих истерзанных тел, которые потом ещё начали гнить, был одновременно и отвратительным, и в некотором смысле поучительным. Казалось, они являлись свидетельством ужаса войны, в которой рушились устои государства (в данном случае подчинение рабов своим хозяевам). Они напоминали и о том, что общество, в котором возможно такое крушение обычаев, прогнило до основания. Они также являлись свидетельством широкого и беспощадного использования власти, что при подобных обстоятельствах является единственным эффективным способом.

Как раз перед заключительным сражением Помпей со своей испанской армией прибыл в Италию. Как обычно, он жаждал новых почестей и, пользуясь своей огромной популярностью и престижем, без труда добился того, что его назначили командующим вместе с Крассом в войне против рабов. Однако когда он прибыл к месту военных действий, война уже закончилась. Помпей успел окружить незначительное число беглецов и после этого издал своего рода прокламацию, которая могла быть рассчитана лишь на то, чтобы вывести Красса из себя. «Красс победил восставших, — говорилось в прокламации, — Я же подавил само восстание». Это было глупо, несправедливо и являлось доказательством необычайного тщеславия Помпея: ведь он не хотел сделать Красса своим врагом. В тот момент Помпей жаждал славы, его цель заключалась в том, чтобы стать консулом на следующий год.

Теперь Красс и Помпей двигались со своими армиями к Риму. Настроение Красса не улучшилось, когда он узнал о том, что сенат решил предоставить Помпею право триумфа за его победы в Испании, а его самого лишь удостоил чести овации [50]. Ведь великая победа была одержана всего лишь над рабами. И всё-таки Красс выдвинул свою кандидатуру на должность консула. Как обычно, он действовал особенно осторожно, не желая придерживаться какого-то определённого курса. Однако он обнадёжил тех членов сената, которые выступали против Помпея, заставив их поверить в то, что его армию можно будет использовать от имени сената для того, чтобы противостоять любому незаконному действию со стороны Помпея. В то же время не без моей помощи он поддерживал отношения с руководителями партии популяров, которые, побаиваясь Помпея, были озабочены тем, как заставить сенат подчиниться их требованию о восстановлении прав трибунов.

Таким образом, существовали три силы, с которыми надо было считаться, — Помпей, Красс и сенат, а точнее, та влиятельная часть сената, которая по тем или иным причинам оставалась верной принципам конституции Суллы и яростно выступала против того, чтобы молодой военачальник, не обладающий никакими политическими заслугами, не имеющий никаких на то прав, стал консулом. Я тут же понял, что ни одна из этих сил не в состоянии в одиночку победить две другие, но сочетание двух из них окажется непобедимым. Естественно, что в интересах моей партии надо было постараться сделать так, чтобы такой альянс действовал против сената, и поэтому мы начали работать над тем, как примирить Помпея и Красса и заставить их объединить свои силы. Ситуация была очень схожа с той, которая возникла девять лет спустя, как раз перед тем, как меня впервые назначили консулом, хотя, конечно, в тот раз я принимал большее участие в переговорах и в результате получил всё, чего желал. Если бы в обоих этих случаях сенат продемонстрировал разумную гибкость, весь ход истории был бы изменён. Помпей был первоклассным военачальником, но неопытным политиком. По натуре он являлся консерватором, был падок на лесть, и потому его легко можно было использовать. Однако тогда ход истории определил тот факт, что сенат был абсолютно слеп к требованиям времени и не замечал возможности увеличить свою власть.

Лично я никогда не вступал в альянс с кем-либо, кого считал своим врагом. Я испытывал чувства восхищения, уважения и даже привязанности как к Помпею, так и к Крассу. Однако они сами испытывали друг к другу антипатию и, даже действуя совместно, руководствовались лишь личными мотивами. Но, объединившись, могли многое сделать. Для начала за ними стояли армии. И если Помпей был чрезвычайно популярен среди обычных граждан, Красс пользовался властью и влиянием среди лиц, имевших значительные денежные средства. Эти классы уже обозлились на Лукулла, который после победы в Азии успешно сдерживал жадность и склонность к вымогательству их агентов, а Помпей, чей взор уже был повернут на Восток, знал, что поддержка этих финансистов-всадников будет бесценной для него, когда придёт время назначать нового главнокомандующего на место Лукулла.