Дмитрий Евдокимов - Воевода

— Ненавижу бояр! — взревел «Пётр». — Димитрий их пожалел, а они его порешили.

— Димитрий жив! — строго одёрнул его Шаховской.

— Ну, всё равно, трон отняли. И отец мой боярам мирволил! — войдя в роль, горячился «царевич».

— Ишь, смышлёный! — порадовался за ученика Шаховской, но тут же поучающе заметил: — Боярин боярину рознь. Если тебе крест целует, такого привечать надо. И дума нужна. Грамоты посылать будешь, как напишешь?

— Как?

— «Я, царевич Пётр Фёдорович, и мои думные бояре, князь Шаховской, князь Телятевский, князья Масальские и прочие, приговорили...» Смекаешь?

— Ладно, тех, кто крест мне целовать будет, буду миловать, — неохотно согласился «царевич».

— Сейчас обед будет званый в твою честь, — продолжал Шаховской, — я сяду рядом, смотри, как я буду есть, делай так же. Понял? Все должны поверить, что ты истинный царевич.

«Пётр» аж скрипнул зубами с досады, но делать нечего: коль назвался груздем, полезай в кузов. И когда во время обеда при виде внесённого окорока он привычно схватился за нож, чтоб отрезать себе побольше, а Шаховской тут же незаметно пнул его острым сапогом, «царевич» сдержался и послушно ждал, когда слуги положат самый лучший кусок на его блюдо.

На следующий день по приезде в Путивль «Пётр» приказал вывести из тюрьмы всех дворян, пленённых Болотниковым во время похода на Москву и присланных для государева суда. Илейка потребовал, чтобы каждый из заключённых подходил к нему и на коленях целовал крест в знак верности.

Подведённый первым князь Бахтияров, бывший до Шаховского воеводой в Путивле, не только не встал на колени, но напротив — с гневом плюнул в лицо самозванцу. Разъярившийся Илейка под восторженные вопли казаков, собравшихся на площади, приказал разрубить князя на куски на глазах домочадцев, а дочь приказал оттащить в дом, где он остановился, — «на позор, на постелю». Затем настал черёд князей Черкасского, Ростовского, Коркодинова и других знатных узников. Казаки изощрялись в кознях пострашнее — кого прибили гвоздями за руки и за ноги к крепостной стене, а затем расстреливали из пищалей, кого топили во рву, кого резали на части. Игумена Дионисия из путивльского монастыря за то, что объявил «царевича» самозванцем, сбросили с крепостной башни.

Потехи эти казаки сопровождали криками:

— Это вам за наших товарищей, которых Шуйский, взяв в полон, подло утопил!

Впрочем, не только казнями занимался царевич. Он сформировал большое войско и отрядил его на помощь Болотникову, который из последних сил удерживал Калугу. По иронии судьбы этот отряд возглавил князь Андрей Телятевский, бывший господин Болотникова. На реке Пчельне, в сорока вёрстах от Калуги, их встретил отряд московского воинства, присланный Иваном Шуйским. Его возглавляли Иван Воротынский и предатель Истома Пашков. Узнав о приближении помощи, Иван Болотников внезапно ударил по основным войскам. Вылазка его была настолько ошеломляющей, что войска Шуйского бежали, бросив осадные орудия. Лишь Михаил Скопин-Шуйский сумел вывести свой полк в относительном порядке.

Силы повстанцев объединились. Болотников увёл своих измождённых воинов в Тулу, оставив в Калуге лишь небольшой отряд немецких наёмников. Остался здесь и Конрад Буссов; отправив с Болотниковым своего старшего сына.

Встреча Болотникова с «царевичем» произвела на него безрадостное впечатление. По иерархии, созданной при дворе «Петра», сам прославленный полководец и его атаман Юрий Беззубцев оказались значительно ниже, чем князья Григорий Шаховской и Андрей Телятевский. Отныне те стали главными воеводами, чьи приказы должен был исполнять Болотников. По этой причине провалился поход повстанцев на Москву. Царским воеводам удалось разгромить передовую армию, вышедшую из Тулы, под командованием Андрея Телятевского недалеко от Каширы на речке Восме.

Царское воинство возглавлял князь Андрей Голицын. Ему в помощь были приданы рязанские полки во главе с Борисом Лыковым и Прокопием Ляпуновым, повернувшим своё оружие против недавних товарищей без особых угрызений совести.

...Государь Василий Шуйский выступил из Москвы в Серпухов со всем своим двором и московскими стрельцами за две недели до битвы на Восме. Двигались не торопясь. С двух сторон царской колымаги с копьями наперевес следовали двести стольников. Был среди них и князь Дмитрий Пожарский, вновь нёсший свою службу при государе.

В Серпухове царь поджидал подхода ополченцев со всех уголков подвластной ему территории России. Каждому из подоспевших воинов приказные выдавали месячное жалованье в размере двух рублей.

Узнав о победе Голицына, Василий двинул вперёд к Туле три полка под командованием Михаила Скопина-Шуйского. На реке Воронье произошла новая битва, окончившаяся вновь победой царского воинства.

Свою ставку Шуйский оборудовал в семи вёрстах от Тулы, в селе князя Вельяминова. К тому времени, когда все царские войска были в сборе, они кольцом окружили Тульский острог, простреливая его осадными орудиями с двух сторон.

Однако осаждённые и не думали падать духом, делая в день по три-четыре вылазки против врага. В этих вылазках отличились Болотников и Беззубцев. «Царевич Пётр», а также его близкие бояре отнюдь не стремились лично блеснуть воинским искусством, предпочитая отсиживаться за пиршественным столом.

Заканчивалось лето, а конца осады не было видно. Шуйский приуныл и начал искать предлог вернуться в Москву. Но мешала данная им торжественная клятва не возвращаться без победы. Его отъезд мог стать плохим примером. И так уже, несмотря на строгости, участились случаи самовольного отъезда дворян к своим поместьям.

Штурмовать Тульский острог было бесполезно — кроме каменных стен кремля, крепость окружал вал из мощных дубовых брёвен, не поддающихся раскалённым ядрам. Вал этот упирался в реку Упу. В отличие от других крепостей Тульский кремль находился не на горе, а в низине. На эту особенность обратил внимание сын боярский Иван Кровков. Он подал челобитную в Разрядный приказ с предложением затопить Тулу, запрудив реку Упу.

Оживившийся царь, ибо придумка Кровкова была в его духе, несмотря на скаредность, приказал отпустить наличные средства на строительство плотины через реку и дамбы, чтобы вода не прошла мимо города. Тысячи посошных людей с подводами сгонялись под Тулу из окрестных деревень. Вместе с ратниками они рубили лес, свозили солому и землю в рогожных мешках. В октябре, когда пошли осенние паводковые воды, плотина была готова. В течение нескольких часов все улицы и подвалы были затоплены, передвигаться можно было только на лодках. Были уничтожены запасы соли, подмок хлеб. Наступил страшный голод.