Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель

Однако государь поднял королевский штандарт, и к нему потянулись вассалы, которым надлежало исполнить свой долг. Это были осколки родовитой аристократии, уничтоженной ещё в кровопролитной войне Алой и Белой розы, крупные землевладельцы и старое дворянство северных и западных графств. Они жили патриархально. Рыночные отношения не затронули их. Владея землёй, они не обрабатывали её, а жили арендной платой. Арендная плата и сама по себе была небольшой, а при их беспечном, расточительном образе жизни её не хватало даже на кружева и на перья на шляпу. Главным-то образом они состояли на содержании у короля и потому поневоле оставались вассалами. По этим же причинам им мила была епископальная церковь с её пышностью, красочными богослужениями и внешней религиозностью, которая освобождала от трудных мыслей о Боге, о смерти, о предназначении человека.

Все они прекрасно владели холодным оружием, много охотились, упражняя верность глаза и меткость руки, большую часть жизни проводили верхом и были лихими наездниками. Аристократы приводили своих слуг, верных участников их развлечений, егерей, конюших, лесничих, псарей, которые так же отлично владели оружием и конём. Люди праздные, ловкие в турнирах, охотах и развлечениях, они высокомерно презирали всех этих мещан, копивших пенс за пенсом в своих тёмных лавках и дурно пахнувших мастерских, терпеть не могли всех этих червей, с утра до вечера и круглый год копошившихся в чёрной, липкой земле. Люди без твёрдой веры и морали, они ненавидели пуритан, которые требовали от каждого служить только Богу, и служить не за страх, а за совесть.

Истинная беда была в том, что всё это были нахлебники, большую часть доходов получавшие из королевской казны, а она пустовала, тогда как армию необходимо было кормить, снаряжать, содержать. Как на грех, короля поддерживали только бедные графства с малодоходным неповоротливым натуральным хозяйством, почти без торговли, без мастерских, без тех мещан и червей, которые пенс за пенсом прятали в свои сундуки. Налоги с этих полупустынных западных и северных графств составляли едва одну пятую от того, что прежде поступало в казну. Других источников ни у короля, ни у его сторонников не имелось.

С большим трудом королеве удалось переправить в Шрузбери небольшую сумму от проданных в Голландии бриллиантов короны. Католики из графств Стаффорд и Шроп дали королю пять тысяч фунтов стерлингов в долг. Один дворянин заплатил шесть тысяч фунтов стерлингов за титул барона. Кое-какие копейки тайные приверженцы монарха окольными путями пересылали из Лондона. В сущности, столь жалких сумм едва могло хватить на содержание самого государя, а что было делать с армией, которая постепенно дошла до двенадцати тысяч солдат?

В известном смысле Карла выручил его племянник, принц Руперт, второй сын его сестры и пфальцского курфюрста Фридриха V, молодой человек двадцати трёх лет, писаный красавец, с великолепными локонами, породистым надменным лицом, породистыми руками, блестящий кавалер, стремительный воин, вкусивший на континенте драгоценный опыт Тридцатилетней войны. Он прибыл в Шрузбери в начале сентября и, не обременяя себя знакомством с положением дел и с английскими нравами, с жаром юности заверил растерянного дядюшку в том, что одним махом разделается с подлым сбродом, который осмелился бунтовать против законного владыки.

Главное же, на континенте принц Руперт усвоил безжалостную доктрину онемеченного чеха Альбрехта Валленштейна, который был убеждён, что армию должно кормить завоёванное им население, и накладывал на него контрибуцию. Правда, принц Руперт завоевать пока что никого не успел и контрибуции ни на кого не накладывал. В первый же день его появления в Англии дядюшка поставил уверенного в себе красавца-племянника во главе всей кавалерии. В восторге от столь внезапного возвышения, он носился по несчастному графству с конным отрядом и с холодной жестокостью пришлого человека реквизировал в пользу короля ценности, продовольствие, лошадей и фураж, то есть немилосердно грабил окрестное население, чем в самое короткое время заслужил его справедливую ненависть и уважение короля.

Уже двадцать восьмого сентября ему удалось стремительным внезапным налётом потеснить ополченцев парламента у Поуик-Бридж близ Вустера. Этот скромный успех привёл дядюшку в восхищение, и он пожаловал племяннику орден Подвязки. До этого дня не уверенный, поникший, король вдруг осмелел. Ему, как и Руперту, стало казаться, что ничего не стоит разнести в пух и прах этот сброд, не умевший держать в руках ни меча, ни копья. Он решил с налёту овладеть Лондоном, чтобы одним разом свернуть шею смутьянам, и двинул армию на юго-восток.

Парламент не пугала вражеская армия, пока она стояла на месте. Его поддерживали все южные и восточные графства и все крупные города, в том числе расположенные в северных и западных графствах, перешедших на сторону короля, в его руках была вся промышленность и торговля, он владел портовыми городами и флотом, прежде на этих территориях собиралось более четырёх пятых налогов, поступавших в казну. Представители нации, большей частью сельские хозяева, предприниматели и торговцы, знали на практике, что в новом мире торговли и прибылей слишком многое зависит от денег, если не всё, а деньги были на их стороне. Уильям Лентолл, председатель нижней палаты, так прямо и заявил в сентябре, что через неделю, самое большее через две, король Карл, оставшись без денег, запросит пощады и принесёт в Лондон повинную голову. Правда, у парламента были два недостатка: он не решался объявить правильный сбор всемогущих денежных средств через налоги и пошлины, а более рассчитывал на добровольные даяния граждан, так дружно поддержавших его, однако добровольные даяния не покрывали расходов, и парламент, разжигавший войну, не знал, что это такое, и не умел воевать.

Движение войска привело в волнение парламент и Лондон. Никто не ожидал от короля такой прыти. Сторонники парламента были в недоумении. Горожане были испуганы, резонно ожидая от кавалеров грабежей и резни. Тайные монархисты были обрадованы, сносились друг с другом и готовились с тыла поддержать своего короля.

Мало понимая в войне, представители нации тем не менее были люди решительные. Они посчитали необходимым принять строгие меры ко всем, кто колебался или не выразил прямой поддержки делу парламента, то есть делу свободы личности, свободы собственности и свободы предпринимательства. Все, кто отказался от добровольных даяний, тотчас были обложены принудительной данью, которая в случае ослушания взималась насильственно, что, естественно, значительно пополнило парламентскую казну. Самых откровенных и непримиримых отправили в Тауэр, самых подозрительных разоружили. Дома их обыскивали. Из всех конюшен вывели лошадей, годных к строевой службе, не стесняясь ни свободой собственности, ни свободой личности. Лондонское ополчение было приведено в боевую готовность. Горожане, мужчины и женщины, дружно укрепляли подступы к Лондону. На улицах возвели баррикады. Графу Эссексу был отдан приказ без промедления отправиться к армии, сконцентрированной северней Лондона, и ударить королевской армии в тыл.