Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель

Парламентская армия потеряла много кавалеристов и почти полностью сохранила пехоту. Начальники ополчения и депутаты нижней палаты, в особенности горячий Гемпден и рассудительный Стептлтон, требовали, чтобы Эссекс командовал атаковать. Они уверенно твердили:

— Король не в состоянии выдержать нападение, а к нам подошли три свежих полка. Либо он попадёт в наши руки, либо мы заставим его согласиться на наши условия. Только скорая победа может спасти государство от несчастий междоусобия, а парламент оградить от неприятностей случая.

Эссекс не соглашался. Он по опыту знал, что пехота хороша в обороне, однако не способна атаковать кавалерию. Его мнение разделяли офицеры, побывавшие на полях сражений Тридцатилетней войны и видевшие вопиющие недостатки парламентской армии. Они возражали:

— Достаточно и того, что столь славное сражение выиграно войском, состоящим почти целиком из новобранцев. Лондон пока что спасён. Тем не менее успех обошёлся нам дорого. Солдаты из новичков от победы приходят в восторг, но и напуганы видом первой крови и павших товарищей. Сегодня они не хотят и не могут сражаться, их нелегко будет повести за собой. К тому же парламент располагает только одной армией. Прежде всего её надо научить воевать, а не рисковать ею в один день.

Эссекс приказал отступать. Он остановился в Уорвике, чтобы по-прежнему угрожать вражеской армии с тыла, дать отдохнуть новобранцам и пополнить их ряды новым призывом. Офицеры ополчения и депутаты парламента, понюхавшие в первый раз пороху, были недовольны этим решением. Они ворчали и открыто осуждали своего генерала. По их мнению, верная победа была упущена из-за нерешительности графа, если не из трусости или предательства. Однако ни среди новобранцев, ни среди тех, кто участвовал в Тридцатилетней войне, не нашлось ни одного офицера, который задумался бы над тем, в чём главная слабость парламентской армии, которая в конечном счёте не может не привести её к поражению. Громче всех возмущался пылкий, решительный Гемпден. Устроившись на постой, за кружкой вечернего пива, он убеждал своего двоюродного брата, ставшего неожиданно для себя капитаном, командиром кавалерийского эскадрона, что одной решимости, смелости достаточно для полной победы над кавалерами, которые показали себя при Эджхилле грабителями, разбойниками, а не храбрыми воинами. Оливер Кромвель, его двоюродный брат, такой же неопытный офицер, как и Гемпден, зато, в отличие от него, обладавший твёрдой верой, практическим опытом и трезвым умом, единственный во всей парламентской армии увидел то главное, чего не видел никто. Попивая пиво, при свете одинокой свечи, как, бывало, делал отец, он размышлял:

— Наши войска состоят из прислуги, из ремесленников разного рода, ими командуют старые, одряхлевшие вояки и пьяницы, а королевская армия состоит из джентльменов, знатных людей. Неужели вы думаете, Джон, что всякий сброд, лишённый настоящей твёрдости духа, эти низкие, подлые души будут когда-нибудь в состоянии помериться силами с джентльменами, которых вдохновляет честь, наделёнными смелостью и решимостью? Ответ очевиден. Чтобы победить, мы должны набирать людей, которые ни в чём не уступили бы джентльменам. Иначе нас будут бить постоянно.

Гемпден был человек умный и образованный, но далёкий от реальности, и потому он сказал:

— Вы, должно быть, правы, кузен. Тем не менее ваше предложение мне представляется неисполнимым. Джентльмен есть джентльмен. Где мы найдём людей, которые обладали бы смелостью и решимостью, а главное, честью, если это не джентльмены?

Кромвель нахмурился и только сказал:

— Надо искать, если мы хотим победить.

События подтвердили, что парламентской армии было далеко до побед. Король двинул кавалеров на Лондон. По пути к нему присоединялись его дезертиры, в страхе бежавшие с поля боя при Эджхилле, теперь они избавились от страха и подкормились в поместьях и фермах и вновь пылали ненавистью к круглоголовым. Король, не встречая сопротивления, вступил в Оксфорд, ставший его ставкой.

Это известие вызвало в Лондоне панику. Трусливые депутаты требовали немедленных переговоров о мире. К ним присоединились благоразумные, которые с самого начала доказывали, что худой мир лучше войны. Депутация была сформирована. В Оксфорд направили своего представителя, который просил для неё охранные грамоты. В Уорвик поскакал другой гонец, который передал Эссексу строжайший приказ без промедления вести свою армию на выручку Лондона.

В самом деле, положение было серьёзное. Кавалеры рассыпались по окрестностям Оксфорда, нигде не встречая сопротивления, и беспощадно грабили горожан и крестьян. Малые городки в направлении к Лондону, казалось, безусловно преданные парламенту, покорно сдавались королевским отрядам. Комендант Ридинга, друг Кромвеля, бросился в постыдное бегство, едва завидев несколько эскадронов противника. С честью у сторонников парламента и у самого парламента было худо, хотя там заседали главным образом джентльмены. По счастью, седьмого ноября к Лондону приблизилась армия Эссекса. У депутатов прибавилось мужества. Переговоры с королём были прерваны, ещё не начавшись. Восьмого ноября лорд-мэр собрал в помещении городского совета собрание горожан. На собрание явились два члена парламента, Роберт Гревил Брук и Генрих Вен, чтобы вселить в лондонцев мужество и призвать их под знамёна парламентской армии. Лорд Роберт Гревил Брук начал бесстыдным, безудержным хвастовством:

— Генерал Эссекс одержал неслыханную доселе победу. У неприятеля убито две тысячи человек, тогда как наши потери не превысили сотни. Что я говорю?! Наши потери составили менее сотни, если не считать женщин, детей, возчиков и собак, потому что кавалеры убивали их всех, не щадя и собак. С ними у нас выбыла не сотня, а по крайней мере две! Джентльмены! Генерал завтра выступает в поход. Он решился сделать много больше того, что уже сделал. Он идёт в поход ради вас, не для своей выгоды, не для себя. Джентльмены, он человек свободный, вельможа, который волен идти, куда ему вздумается. Так помните, что единственно ради вас генерал Эссекс идёт завтра на битву. Итак, лишь только вы услышите бой барабанов, а вы их услышите непременно, умоляю вас, не говорите тогда: «Мне что? Я не служу в ополчении», и то, и другое, и третье, о нет! Выступайте в поход, бейтесь храбро и помните, что от этого зависит ваше спасение.

Эту выспренную речь зал встретил аплодисментами, однако она не могла вселить мужество в этих мирных людей, которые по одному призыву красноречивого лорда должны были под бой барабанов шагать на войну и храбро биться, впервые взяв в руки мушкет и копьё. Король наступал. Кавалеры вступили в Колбрук, в пятнадцати милях от Лондона. Депутаты, сами лишённые мужества, поспешили вступить в переговоры о мире. Одиннадцатого ноября депутация была милостиво принята королём. Король велел передать, что готов вступить в переговоры в любом случае, даже перед воротами Лондона. Утром двенадцатого ноября его ответ прочитали в верхней палате. Эссекс поднялся и задал вопрос, что ему делать. Ему приказали остановить военные действия. Лорды направили Питера Киллигрю вести с королём переговоры о мире. Он нашёл Карла в Брентфорде, в семи милях от Лондона,