Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария

Так пел Боян, и люди стояли, погрузившись в думы. И хотя знали темники всё, о чём рассказывал в песне старый гусляр, но тоже стояли и слушали с не меньшим интересом.

Слушая Бояна, темники совсем позабыли про неудачу с конём, и лишь когда старец запел о Святославе, продолжателе пращурской веры и великих славянских традиций, тогда вспомнили друзья о подарке для князя.

Походив ещё по разноязыкому Торжищу, они вернулись к кузнецу-броннику и купили пару его хитроумных наручей, а также удобный подшлемник.

Услышав, для кого подарок, кузнец сам выбрал из своего товара лучшее и цену ломить не стал, пожелав, чтобы его наручи всегда хранили князя и верно служили долгое время.

Несколько успокоенные темники покинули наконец Торжище. Заждавшиеся стременные помогли оседлать коней, и три друга поскакали в направлении княжеского терема.

А старый Боян ещё долго пел людям. Солнце освещало его седые власы, а скоро и вечер синей тенью постелился у ног. Сгущались предвечерние сумерки, на востоке поднимался ярый месяц, и Торжище постепенно пустело. А Боян, не видя этого, продолжал петь, глядя в сваргу незрячими очами:

Над Торжищем опускалась тихая ночь. Боян всё сидел и думал думу, опустив голову на грудь. Потом вздохнул, поднялся, положил гусли в торбу, закинул её за свою широкую спину, взял клюку и медленно пошёл на Подол привычной дорогой. По улицам уже разносился дух огнищанской еды, и ветер гнал его навстречу, напоминая, что пора вечерять.

И опять вздохнул Боян, вспоминая, что и сам когда-то был молодым и здравым. А теперь пришла старость, лишила очи света, и не осталось ни детей, ни родственников, кто бы приютил старика. А жил он у самого берега днепровского, имел угол в чужом доме. С утра, настроив гусли, уходил на Торжище и возвращался лишь к ночи. Находил в углу кусок хлеба, рыбу или горшок млечной каши, что приготовила хозяйка, вечерял и ложился спать. Утром вставал, шёл к реке, умывался, славословил богов, потом снедал, что было, платил хозяйке медных монет из подаяния, брал клюку и гусли и вновь шёл на Торжище, чтобы воспевать прохожим людям минувшую русскую славу.

Не сразу ведь стал он слепым Бояном, а прежде был храбрым дружинником у князя Олега, ходил с ним в походы на разбойных печенегов, жестоких хазар и хитрых греков. И, слава Перуну, во многих боях сражался, и немало ран получил от врагов во славу земли киевской. Сохранил его Перун от стрел и мечей вражеских, но крепкое здравие ущербилось. Начал старый воин мучиться, долго хворал, а с тем и зрение понемногу утратил. И тогда с печалью в сердце впервые взял гусли, и струны зарокотали-запели в его руках. Сам Велес-бог открыл ему вещий дар и поручил пробуждать песнями людские сердца. И дал ему слово грозное, как оружие крепкое, которое в самые недра души проникало и ранило. И сам князь Игорь тех словес опасался, и старался Бояна приласкать, не обидеть, и зазывал часто в свои хоромы послушать те песни на праздники. Теперь уже не зовут его в княжеский терем, княгиня Ольга Бояновы песни боле не слушает, а слушает льстивые речи ромейских попов. Одно отрадно, что князь младой славу русскую помнит и богов славянских почитает, да продлят они его дни!

И Боян стал творить молитву за Святослава.

Между тем в княжеском тереме только начиналось настоящее празднество. Большая гридница была полна народу. Множество греческих свечей и светильников-хоросов, заправленных бараньим жиром, пылали так ярко, что было светло как днём.

Весело звенели кимвалы, гудели рожки и волынки. Неутомимые скоморохи плясали, вертелись и выкидывали такие коленца, что гости то и дело разражались смехом и сами готовы были пуститься вприсядку, да присутствие княгини и именитых гостей сдерживало их.

Ольга со Святославом сидели во главе уставленного яствами и хмельными мёдами стола. Справа от Святослава сидел Свенельд и старые темники, дальше – темники Молодой дружины. Слева от княгини – родственники, знатные бояре, а затем купцы. По важной причине собрались здесь именитые гости и звенели гусли с кимвалами, – ещё бы, нынче справлялся день полнолетия Святослава!

Минуло трижды по семь годовых коловоротов: коло познания Тайных Вед, коло постижения Ратной науки и коло Возмужания. Святославу исполнился двадцать один год. Он стал не только князем, но и главным военачальником. Ещё вчера на утреннем построении Святослав стоял подле воеводы. А нынче Свенельд сам докладывал ему о готовности полков.

Накануне был долгий разговор с Великим Могуном и кудесниками. Никто не ведал и никогда не поведает, о чём говорили волхвы с князем, какие напутственные слова сказали ему, – тайны могунские твёрже самого крепкого камня. И не зря, видно, на столешнице перед Святославом рядом с дорогой посудой стояла старая медная чаша Велесдара, а за голенищем новых красных сапог торчала роговая рукоять ножа – вещи старого наставника, с которыми Святослав никогда не расставался. Живо, словно это было вчера, он вспоминал, как этим ножом Велесдар впервые обрил его мальчишескую голову, а в чаше принёс серьгу с синим камнем. Видит ли теперь старый волхв и узнаёт ли своего ученика? Вот он сидит во главе стола, с тёмным оселедцем и пущенными вниз усами, с заметным шрамом на щеке, оставшимся от печенежской сабли. Крепкие плечи под шёлковой рубахой бугрятся мышцами искусного и опытного воина. Синие, источающие силу глаза смотрят уверенно и пронзительно, выдавая острый ум и недюжинную волю. Таким бы увидел воспитанника старый кудесник Велесдар и остался бы им доволен.